Что мы пожираем

– А… я всегда делаю так, когда нервничаю, – он криво усмехнулся и убрал иглу в чехол под рукавом. – Прежде чем мы обсудим частности, давай поговорим о том, что ты знаешь и чего не знаешь о творцах.

Он не ответил на мой вопрос ни в тот день, ни на следующий.

Он хорошо умел избегать ответов на вопросы. Ему это было необходимо, ведь он рос в окружении своей матери и пэров. Они собирали всех осененных, которых могли найти, связывали их, заставляли служить себе и учили выписывать контракты настолько длинные и запутанные, что творцы могли делать только то, что у них просили. Большая часть благоосенненных также не могла работать без контрактов.

Любое восстание будет подавлено, когда составлен и приведен в действие соответствующий контракт.

Наследник не упомянул об этом, но было очевидно, почему суд и совет настаивали на их использовании.

Я довольствовалась вопросами, которые, как мне казалось, ему понравятся, и молчала о более насущных делах, больше интересующих меня.

Приедут ли Джулиан и Уилл в Устье? Отрекутся ли от меня жители Лощины? Кто-то из них разозлился на меня из-за моей лжи? Что сделал Уилл и чем он сейчас занимается? Ордер был выписан прямо перед тем, как мы вступили в конфликт с солдатами, но Уилл вел себя очень спокойно, как будто знал, что это произойдет. Даже если он и нарушил какой-то закон, это наверняка было что-то незначительное, что-то, что не каралось смертной казнью.

– Должно быть, у тебя есть более интересные вопросы? – спросил наследник. – Язык контрактов очень сухой, когда мы начнем работать, они успеют тебе надоесть.

Я пожала плечами.

– Как творцы могут испытывать голод и поглощать жертвы, если у них нет физической формы?

– Любопытная загадка, – пробормотал он, открывая маленькое окошко. Наследник снял с него грязную паутину, и она прилипла к его руке, как вторая кожа. – Эта паутина существует, хотя паука нет. Но под определенным углом мы не можем ее увидеть. При определенном освещении мы можем почти увидеть наших творцев, даже несмотря на то что Благих и Грешных уже нет.

– Вы хотите сказать, что мы не видим творцев, потому что смотрим не под тем углом.

Наследник повернул руку, и нити паутины исчезли. Паук – он так и не исчез – пробежал по его ладони. Наследник шевельнул рукой, как будто хотел убить его, но я схватила его за запястье. Он поднял бровь.

– Возможно, когда-нибудь Грешные вернутся, – сказала я, забирая паука и пряча его в ладонях. – Они страшные, но плохими их назвать сложно. Они питаются вредителями, знаете ли.

В следующий раз наследник заговорил со мной только на пятый день нашего путешествия. Мы проезжали Язык, реку, которая протекала через Устье и впадала в южную часть Цинлиры. От реки исходил терпкий запах серы и каждый вдох отдавал вяленой рыбой и густой липкой грязью. Это всколыхнуло все мои старые, худшие воспоминания. Я читала одну из книг, когда у меня задрожали руки. Наследник протянул мне флягу с холодной водой.

– Ты нервничаешь, – сказал он, закрывая свой дневник и откладывая перо. – Почему?

– Я выросла в Устье, – сказала я. – И не хотела сюда возвращаться.

– Правда? – спросил наследник. – Как же я тебя не замечал?

От резкости в его голосе у меня заныло в груди.

– Я выросла на севере первой стены Незабудок.

Незабудки, район, в котором когда-то располагались церкви, по большей части были заброшены, и воды Болот давно уже подтапливали его заброшенные церкви. Когда-то у богов были имена, но после того, как они покинули нас, мы перестали их использовать. Сейчас они были просто идеями – Порядок, Хаос, Жизнь, Смерть и Время, – а их церкви гнили. Когда я была там в последний раз, большая часть зданий обвалилась, а в оставшихся жили люди, которым больше некуда было идти. Раз в несколько недель стража устраивала там зачистки.

– Район Не-Забывайте-Их? – он слегка наклонил голову. – Ты выросла в районе Худой-погряз-в-болотах?

Старые названия уже никто не использовал. Но, разумеется, он был исключением.

– Вы не были в Болотах, – пожала плечами я. – А я уже много лет живу в Лощине.

Он долго смотрел на меня, слегка приоткрыв рот.

– Какая у тебя фамилия?

Жители Лиры всегда носили фамилию того родителя, который внес больший вклад в семью. Но фамилию моей матери он вряд ли узнает. Я не была забытым ребенком какого-то пэра. Просто у нее было на два медных халфана больше, чем у моего отца.

– Адлер, – сказала я. – Скажите, а люди просто говорят вам свои имя и фамилию, забывая, что вы никогда об этом не спрашивали?

– Прости меня, – он поправил очки и откинулся на спинку сиденья. – Как тебя зовут?

– Лорена Адлер, – сказала я. – И я прощу вас, если вы скажете, что именно вам от меня нужно.

– Мне нужна ты, Лорена, – сказал наследник, барабаня своими длинными пальцами по щеке. – А чего хочешь ты? Ты говорила, что хочешь помочь Уиллоуби Чейзу, но, кроме этого, ничего не упоминала.

Он снова пытается меня отвлечь. Я ничего не ответила.

Наследник вздохнул. Он пересел со своего места ко мне, коснувшись бедром моего колена, снял очки и развязал галстук.

Он протер им красные стекла.