Что мы пожираем

Он поднял глаза. Чернила капнули с пера на страницу.

– Моя мать записала мою точную дату рождения и даты рождения моих братьев и сестер.

– Моя мать работала по шестнадцать часов в сутки на заводе боеприпасов Норткотта, а бумага стоила дорого.

Больно осознавать, что я помню этот простой факт, но забыла, как она выглядела и какой у нее голос. Я пожертвовала воспоминаниями об этом за те годы, что жила в Лощине, чтобы сохранить жизнь ее жителям. Я сохранила свои воспоминания о пэре, на которого она работала. Она работала на Ланкина Норткотта по шетнадцать часов в сутки на протяжении десяти лет – и погибла после несчастного случая, которого можно было избежать. Норткотт не хотел платить за обслуживание оборудования, так что моя мать и еще с десяток человек вместе с ней лишились из-за этого жизней.

Когда-нибудь Норткотт за это заплатит.

– Жительница Болот, которая связана с Лощиной и у которой есть двуосененная дочь? – спросил он. – Кто-то совершенно бесхитростный предположил бы, что ты попала туда, где ты сейчас, с помощью своих творцев.

«Возьми пятно с бумаги и, если понадобится, чернила с пера, – взмолилась я. – Он очень их любит. Уничтожь его воспоминания о том, что я сказала о своей матери».

Конечно, этого хватит, чтобы стереть из памяти всего шестнадцать слов. Моя мать принадлежит мне и только мне. У меня так мало воспоминаний о ней. Нельзя, чтобы наследник о ней думал. А если он будет о ней думать, я заставлю его о ней забыть.

Мой худотворец сделал выпад, Наследник вздрогнул, а затем обмакнул свое теперь пустое перо в бутылку и позволил чернилам наполнить его.

– Напишем, что в первый день года.

Я улыбнулась.

Вот почему концепция нефизических жертвоприношений была такой революционной и никогда никому не преподавалась. Поэтому наследника связали знаком, как только он вернулся из Хилы. Никто не знал, когда осененный заключает такой контракт, и такие контракты не требовали от осененного видимых действий. От крови оставались пятна. Но было непонятно, когда в жертву приносилось чувство.

Никто не знал, что Алистер сделал в Хиле, пока не стало слишком поздно.

Поскольку я не была связана и могла приносить нефизические жертвы, я могла использовать своих творцев без чьего-либо ведома.

Чтобы принести в жертву кровь наследника, мне пришлось бы его убить. А чтобы манипулировать его воспоминаниями, мне нужно было всего лишь находиться рядом с ним.

Наследник макнул перо в царапину с тыльной стороны ладони и подписал свой контракт. Потом он протянул мне новое перо с острым кончиком и заставил и меня расписаться собственной кровью.

– Мне понадобится твоя помощь во время жертвоприношения.

Я искоса взглянула на него.

– Что вы задумали?

– Мне нужно либо совсем немного крови, – сказал наследник, – или какое-нибудь очень ценное воспоминание. Более ценное, чем то, которое ты уничтожила… Думаю, оно было о твоей матери.

Я оцепенела. Он улыбнулся.

– Воспоминание о том, как я впервые попробовала ежевику. – Я протянула ему руку. – Это было летом, мне было десять, и я впервые была за пределами Устья.

– Подойдет, – он взял меня за руку, его голые пальцы, холодные и сухие, прижались к моим, и усмехнулся. – В Лощине ты истощила себя.

Я это знала, но отсутствие воспоминаний там было лучше опасности здесь. Хотя теперь я могла помочь что-то сделать.

– Неужели за Уиллоуби Чейза действительно стоит умереть? – спросил наследник, поднимаясь со стула. Он все еще крепко сжимал мою ладонь. Он усмехнулся, и трещина у него на губах закровоточила. – Уничтожишь мое воспоминание еще раз, и можешь забыть, что у тебя в принципе есть творец, – он отпустил мою руку и отвернулся. – Запри за мной дверь. В этом дворце есть вещи и похуже меня.

Я спала крепко, проснувшись только тогда, когда Хана громко постучалась в мою дверь.

По моей кровати была разбрызгана кровь, она спеклась у меня в носу. Чернил, которыми я пожертвовала, не хватило. Я чувствовала тяжесть своего грехотворца у себя на груди.

Ему всегда было мало.

Глава шестая

Пока что я не могла даже думать о встрече с Джулианом. Они с Уиллом не отшатнулись от отвращения, узнав, что я двуосененная, но это была чрезвычайная ситуация.

А вдруг теперь он будет со мной дружелюбным только потому, что я обменяла себя на жизнь его отца? А вдруг Уилл будет чувствовать себя обязанным? Я нашла их и подпустила их к себе. Они – моя семья. Но случившееся могло все испортить.

Я сняла пальто Джулиана и разложила его на кровати. Теперь оно почти не пахло им. Простая одежда и серое пальто хорошо сидели, но казались тяжелее. Я почувствовала, что меня бросило в пот.

Заскрипела дверь.

– Адлер! – позвала Хана. – Его величество предпочитает начинать рано.

Я открыла дверь. Хана стояла, прислонившись к стене и вращая кулон в форме полумесяца. На ее испещренных шрамами мощных руках был с десяток свежих порезов.

– Идем, – сказала она, бросив на меня неодобрительный взгляд.