Что нам в них не нравится…

Такова речь антисемитов новых, антисемитов послереволюционных. Моя передача их образа мыслей крайне бледна. Когда они заговорят сами, то есть когда они будут иметь возможность говорить, мир услышит такой вопль возмущения, что перед ним потускнеют иеремиады всех веков. Откроются неизведанные бездны страдания; и изрыгнут они левиафанов рев к потрясенным небесам.

* * *

Конечно, можно сколько угодно ослаблять эту точку зрения. Можно делать то, что уже пытались делать, и что будут делать в будущем. Можно утверждать, что евреи повинны во всех ужасах не больше, чем русские, или другие российские народы. Можно требовать, чтобы делались различия между евреями коммунистами и евреями не коммунистами. Можно даже доказывать и можно даже доказать, что еврейская масса пострадала от революции, большевизма и коммунизма так же как и другие народы Российской Империи.

Все это в известной мере можно и должно делать. Через некоторое время настойчивая проповедь в этом смысле может принести известные плоды при известных условиях.

Но не скоро это сознание проникнет в широкие круги русского народа, напитавшиеся антисемитизмом. Народный приговор сделан. Поколебать его так же трудно, как трудно было в былое время поколебать некоторые устоявшиеся представления. Долгое время, например, мужик думал, что все его счастье — в помещичьей земле. Это была неправда — помещичья земля принесла ему моря крови и океан слез; но попробовали бы вы в свое время поколебать это мужицкое представление. Оно было упрямее, огромнее и массивнее, чем любой из трех китов, на которых держалась Россия. Опершись на это чудовище, «сеятели разумного, доброго, вечного» творили свое дело. И сотворили.

Таким же апокалиптическим чудовищем внедрился сейчас антисемитизм в толщу народного сознания. Он страшен и своим весом, и косностью взятого направления. Он будет переть по обретенному пути, пока не разобьет себе голову о стену. И, разумеется, найдутся новые «сеятели разумного, доброго, вечного», которые усядутся на голове чудовища, между его зелено-красными глазами, и, как индийские корнаки, ударами молоточка по широкому лбу, будут направлять его мамонтов путь.

«Народный приговор» сделан. Он грозит страшными бедами двум народам. Но безумны те, кто думают взять его «в лоб», скрутить, накричать на него, переупрямить «громкими словами». Словами, которых чудовище, по счастью, не слышит; потому что если бы оно их услышало, то пришло бы в еще большую ярость. Ибо слова, которыми хотят его успокоить, — лживы! При всей своей тупости и ограниченности чудовище все же понимает, когда ему лгут. К его уху и сердцу дойдут только правдивые слова, да и то не сразу: первых смельчаков, которые будут говорить ему правду, оно растерзает. Но затем правдивая речь, бесстрашно повторяемая, все-таки дойдет до цели. Правдивым словам чудовище, если не сразу, то когда-нибудь преклонит ухо. Нужно, чтобы оно хоть на одно утверждение рявкнуло: «Да, это правда; этот не врет!» После этого оно выслушает остальное.

* * *

Об этом будет сказано ниже больше. Сейчас я хочу сказать только: надо признать то, что было. Голое отрицание, то есть утверждение, что евреи ни в чем не виноваты — ни в российской революции, ни в консолидации большевизма, ни в ужасах коммунизма — есть самый худший путь. Это путь тех «бандерильеров», которые раздражают быка красными плащами. Хорошо, если за бандерильерами стоит бесстрашный «эспада», который одним ударом толедского клинка положит быка на месте. Но что-то не видно такого тореадора на арене антисемитизма.

Уже большой шаг вперед, если можно это огульное обвинение еврейства во всех бедах, свалившихся на Россию, в известной мере дифференцировать. Хорошо уже, если можно найти «оттенки»; ибо тогда, в зависимости от этих оттенков, можно знать, с кем и как говорить.

Первое, самое грубое (примитивная психология), весьма далекое приближение к истине есть следующее:

1) Все жиды — коммунисты.

Из этой грубой скорлупы, явно несостоятельной, ибо легко указать, помимо эмигрировавших евреев, массу евреев, которые страдают под игом коммунистической советской власти, страстно ее ненавидят и борются с ней, — вылупливается ядро значительно более продуманное:

2) Не все жиды коммунисты, но все коммунисты — жиды.

Это утверждение уже значительно ближе к истине. Но и оно может быть подорвано тоже нехитрыми и немудрыми доводами. Целый ряд виднейших коммунистов — не евреи. Кроме того, в каждой деревне найдется сколько угодно коммунистов и других национальностей.

Поэтому из этого «плода недолгой науки» вылупливается следующее зернышко:

3) Не все жиды — коммунисты; не все коммунисты — жиды; но в коммунистической партии евреи имеют влияние, обратно пропорциональное их численности в России.