Что наша жизнь? - игра…

Здесь кроется одна тихая опасность. Она заключена в словах: "серая масса", "народные писатели", "низкий интеллектуальный коэффициент". Это слишком легко: читателю обругать тупое быдло (естественно, себя, любимого, вынеся за скобки!), желающее неправильного чтива, писателю снова обругать быдло, не понимающего его высоких устремлений (и снова – за скобки: я мудр, а чернь!..) Истинное мастерство и спокойствие духа кроется в нежелании разделять и, возможно, властвовать. Равно как и в нежелании бежать, дабы возглавить, повести к сверкающим высотам, доказать, что и на камнях растут деревья (нужное подчеркнуть).

Как говаривал буйный патриарх-хулиган Линьцзы: "Лысые ослы! До тех пор, пока вы будете различать Будду и Мару, священное и греховное, мудрость и глупость – вы будете болтаться в колесе Сансары! Бейте их обоих – и Будду, и Мару…"

Песня не поэзия, фантастика не литература, курица не птица, женщина не человек… В рамках стереотипов – уютно. Не дует, тепло, мягко. И думать не надо – на любой вопрос заранее заготовлен и проштемпелеван классиками наилучший ответ. И чувствовать не надо: все заранее прочувствовали и сформулировали Фрейд, Юнг и Карл Маркс. И жить необязательно: зачем?

Еще насморк подхватишь…

Ломать стереотипы – дело неблагодарное. Иногда опасное. Могут убить, сопротивляясь. Под вопли "Булгаков – не фантастика! Галич – не поэзия! Муська – не шалава, а мужа ищет! Кто не читал Шривачаймана в подлиннике, не достоин зваться интеллигентом!" А их бы, крикунов – палкой, посохом, наотмашь, по хребту, закостеневшему в догмах!

Просветление – не конец поиска, а его начало. Это тот момент, когда звонит будильник, и мы наконец просыпаемся. Впереди долгий день жизни, доверху наполненный делами, впечатлениями, чувствами, встречами и прощаниями. В такие мгновения Бах пишет "Страсти по Матфею". В такие минуты Паганини играет очередной «Каприс», рискуя прослыть дьяволом. В таком состоянии Галич пишет «Леночку», понимая, что на этом безбедная жизнь успешного кинодраматурга сменится другой, совсем не безбедной и отнюдь не успешной.

В этом состоянии апостол Павел пишет "К коринфянам".

Недеяние – не вечный диван, на котором лежит блаженный полутруп. Это активнейшее действие, насыщенное поступками и постоянным выбором, – но в особом состоянии души, позволяющем не огорчаться неудачам (ибо неудач не бывает), не восторгаться успехами (успех – фикция, обманка!), а понимать, что смысл пути – в пути, а не в результате финала.

Ну и, разумеется, просветление скрыто в посохе учителя, когда он лупит тебя по башке, чтоб не задавал дурацких вопросов.

Ищи ответ сам!

Уметь учиться – тоже талант. Учить себя. Как и уметь учить. Оба таланта нуждаются в шлифовке, в постоянной работе с ними. Можно передать знания. Передать навыки или умения. Но если не научил учиться самостоятельно… Более того: если самим фактом механической передачи убил в потенциальном ученике умение идти, искать, пытаться разобраться – все, конец. Будет пользоваться, но никогда не станет докапываться до сути. Ничего нового не создаст. Когда мы учимся по-настоящему, мы меняемся. Движемся от вчерашнего ученика к будущему учителю. Когда нам дают без процесса, просто вручая конечный результат – мы остаемся неизменными. Мертвыми. А мертвый ничего не разберет и ничего не сотворит.

Талант учителя – не в голой передаче комплекса знаний.

Он, этот талант – в изменении ученика.

Беря в руки книгу, хотим ли мы меняться? А если даже и хотим – умеем ли? Нет, писатель – не учитель, а читатель – не ученик. Оба – собеседники. И все равно – дамы и господа, как насчет не изменить, но измениться?

II. РЯДОВОЙ АВТОР, ВЫЙТИ ИЗ СТРОЯ!

«Мы пишем так, как дышим!» – часто слышится
От творчески настроенных мужей.
И все же непонятно: как вам дышится
Без запятых и верных падежей?

И тягостна до боли встреча с книжкою,
Где в тексте что ни строчка, то с одышкою.

Автор искренне пытается раствориться в тексте – и выглядывать из-за каждого ствола, из каждого героя, стоять за каждым поворотом дороги, оставаясь невидимкой.

Автор – катализатор, ускоряющий или меняющий характер реакции, но не присутствующий в будущем соединении Книги и Читателя. Как актер, Автор уже не человек, а образ; как режиссер, он стоит за кулисами, волнуясь, но не в силах вмешаться в действие; как зритель, он сидит в зале, переживая и не зная, что случится через минуту.

Как говорил Винни-Пух: "По-моему, так."