Что, не хочешь больше ходить в церковь?

«Знаешь, Джейк, что в центре всего этого? — Джон откинулся на скамейке, скрестил руки на груди и глянул вдаль на игровую площадку. — В центре всего этого — жизнь, настоящая Божия жизнь, наполняющая твою собственную. Жизнь Божья — это ведь не теологическая абстракция. Это полнота… свобода… радость и мир от пребывания в Нем, такой мир, который не перестает даже пред лицом самых тяжелых обстоятельств жизни. Эта жизнь была в Сыне, и он пришел разделить ее со всяким, кто доверится ему. Дело не в усердных трудах, крупных служениях или новых помещениях. Дело в жизни, которую можно увидеть, попробовать и потрогать, которой можно наслаждаться каждым отмеренным тебе днем. Тут и словами адекватно не передашь, но ты то знаешь, о чем я говорю. Такое в жизни уже было, не правда ли?»

«Да. Да, было, но как-то это все слишком краткосрочно. Сначала так оно и было, как ты говоришь, но такое ощущение, что это было вечность назад. Что со мной не так? Как я могу, будучи христианином уже так долго, будучи при том таким активным церковным служителем, не иметь этого? Как я теряю связь с этой самой жизнью, это же не может быть намеренно».

«Я много раз видел, как это происходит. А сегодня — это вообще эпидемия. Неким образом наш духовный опыт смещает приоритеты и неглавное становится главным, а заканчивается все тем, что мы теряем из виду эту самую настоящую жизнь. Разве не происходило то же самое в ранней церкви? Вспомни, что написано о церкви в Ефесе… И что говорит о них Христос в своем послании к ним в книге Откровения?

Их теология была безупречна. Они знали истину настолько хорошо, что могли заметить ошибку, как мошку в тарелке с супом, со ста шагов. Они не боялись противостоять тем, кто выдвигался вперед в церковном служении, и если надо было — обличали их, определенно зная, кто тут говорит правду, а кто фабрикует подлог в корыстных целях, дабы сделать на этом имя. Их стойкость во времена гонений была непревзойденной за все времена существования христианства. Казалось, что страдания, чем дольше длились, тем больше закаляли их, и разве жаловались они на тех, кто подвергал их резким нападкам. Но вот странно, был ли Христос доволен ими?»

Я совсем недавно проповедовал по этому отрывку, поэтому знал, о чем говорил Джон. «Нет, он упрекал их за то, что они оставили свою первую любовь».

«Совершенно верно. Разве не удивительно? То, чего им не доставало, создало черную дыру, в которую всасывалось все достигаемое ими добро. Они оставили ту восхитительную любовь, которую имели к Господу вначале. И без нее их служение было бессмысленным. Можно так увлечься деятельностью ради Него, что легко потерять Его самого из виду. Их, дела — все без исключения — не имели в основании ни их любви к Нему, ни Его любви к ним. И поэтому все произведенное не только теряло смысл, но и несло в себе разрушительную силу».

«Это — я! Вы говорите обо мне»

«Это старая история, Джейк. Она повторялась миллион раз под таким же количеством названий. Ты помнишь тот день, когда любовь Христова охватила всю твою душу?»

Воспоминания поплыли перед глазами: «Да, я учился в средней школе, мне было двенадцать, а может тринадцать, я знал, что со мной что-то происходит. Мои родители были в другой комнате на собрании, где тридцать, а то и больше человек молились. Они находились там уже больше четырех часов, без всяких намеков на завершение. При всем том, это доставляло им удовольствие. Это повторялось каждую пятницу вечером. Они не могли дождаться назначенного времени, когда могли все собраться и молиться. Иногда там пели, бывало — смеялись, а то и плакали. Редкий вечер заканчивался раньше 11:00 ночи, чаще все затягивалось гораздо дольше.

Все это было новым для моих родителей, которые также как и я выросли в церкви. Мы — третье поколение баптистов по отцовской линии и пресвитерианцев — по материнской. Мои родители примкнули к Баптистской церкви, как активные члены, постоянно посещали службы и состояли во многих комитетах. Но я никогда не замечал, чтобы церковь доставляла им удовольствие. Были такие воскресные утра, когда нам даже удавалось отговорить их и не ходить.

А тут было что-то другое. Из той комнаты их невозможно было вытянуть даже на буксире. Из постных церковных христиан они превратились в таких, которых больше волновала их жизнь с Богом. И я видел, как Бог менял их. Старые привычки отшелушились, Божие присутствие было выше их нужд, чтение Библии было в почете при каждой возможности. Я помню, они молились о каждой мелочи. Была радость, свобода и живая вера в самом начале. Как нас это притягивало! Они молились и за нас, тогда то впервые я почувствовал прикосновение к жизни Божией. Я даже помню, как впервые услышал то, что называют Божьим откровением».

«И что было дальше?»