Что-нибудь эдакое

— Господи! — вскричал он. — Боже мой! А я еще сержусь, что Эйлин сбежала с Эмерсоном! Прекрасный человек. Далеко пойдет. Есть в нем что-то такое. А главное, увел ее у этого пучеглазого идиота! Да если б она вышла за вашего Фредди, я бы внукам своим не доверял, зазеваешься — часы сперли! Такая семейка. Отец крадет Хеопса, сын — в него. Банда, одно слово! И это — цвет Англии! Не-ет, тогда уж давайте мне джунгли. Все, нечего было ездить. Вор на воре, вор на воре! Уплываем следующим кораблем.

Миллионер немного помолчал.

— Да, — вспомнил он, — где моя чековая книжка? Вы свое заслужили. Вот что, слушайте. Если вас тут что-нибудь не держит, оставайтесь при мне. Говорят, незаменимых нету, но вас заменить трудно. Узнал бы вас раньше, был бы в форме. Мы только начали, а мне куда легче. Ну как? Секретарем, тренером, кем хотите. В общем, присматривайте за мной. Как, согласны?

Предложение это тронуло у Эша и практическую, и миссионерскую жилку. Разве можно, в конце концов, отпускать миллионера недолеченным? Как-никак твое творение, ты над ним трудишься…

Но тут он вспомнил о Джоан.

— Разрешите, — сказал он, — я подумаю.

— Хорошо, — согласился мистер Питерc, — только побыстрей.

5

Джоан не было ни в одном из тех мест, где она обычно бывала в это время. Эш едва не отчаялся, как вдруг, выглянув в последний раз из задней двери, увидел, что она медленно идет по дорожке.

Она улыбнулась ему как-то тревожно. Они пошли рядом, но молчали.

— В чем дело? — спросил наконец Эш. — Что с вами?

Она серьезно взглянула на него.

— Мне грустно, — отвечала она. — Я растеряна, мистер Марсон. Как-то все странно, правда?.. Вас не раздражает, когда что-нибудь случается?

— Я не совсем понял.

— Ну, вот — Эйлин. Такое событие! Весь мир изменился… А по мне бы лучше, чтобы все шло тихо, мирно. Вы скажете, что я вам не это проповедовала? Я и сама думала, что люблю перемены. Видимо, изменилась, постарела, что ли… Завтра будет хуже, потом — еще хуже… Непонятно?

— Нет, понятно. Я думаю, это разлука. Трудно терять тех, кого любишь.

Джоан кивнула.

— Да, — сказала она, — что-то кончилось. Вот-вот, теперь мне самой яснее! Надо начинать заново. Видимо, я устала от рывков. Я хочу чего-то прочного, надежного. Знаете, лошади могут долго тянуть омнибус, только бы он не останавливался. Мне придется тянуть его по другой дороге с новыми пассажирами. Интересно, лошадь горюет, когда пассажиры меняются? — Эш говорить не мог, и она продолжала: — Казалось вам иногда, что жизнь совершенно бессмысленна? Как плохой роман — персонажей тьма, бродят без толку, а с сюжетом не связаны. Появился кто-то, вроде бы важный — и вдруг исчез. Так и подумаешь, что смысла нет, чушь какая-то.

— Можно связать все воедино, — сказал Эш. — Такой способ есть.

— Что же это?

— Любовь.

Внезапно ему стало легче. Он ее больше не боялся.

— Джоан, — сказал он, — выходите за меня замуж.

Она на него не смотрела. Он подождал.

— Вы думаете, — сказала она, — что это все поправит?

— Да, думаю.

— Откуда вы знаете? Мы почти незнакомы. Я могу опять сорваться.

— Нет, не можете.

— Как вы уверены, однако!

— Да, уверен.

— «Ты едешь быстрее, когда ты одна»[16], — неточно процитировала Джоан.

— А зачем тогда вообще ездить? Все равно что бегать по кругу. Я вас понимаю, со мной так бывало. Вам кажется, что за углом ждет что-то особенное. Нет, не ждет. А если и ждет, Бог с ним, кому оно нужно? Жизнь держится взаимной помощью. Я помогу Питерсу, вы — мне, я — вам…

— Мне? В чем же?

— Видеть в жизни смысл.

— Мистер Марсон…

— Эш!

— Эш, вы не знаете, на что идете. Вы не знаете меня. Я боролась одна пять лет, со мной трудно.

— Ничего подобного! Джоан, честно ли это? Врываетесь в мою жизнь, все переворачиваете, выбиваете меня из моей тихой колеи — и бросаете? Нет, так нельзя.

— Я не бросаю. Мы будем дружить.

— Будем. Когда поженимся.

— Вы твердо решили?

— Да.

Джоан блаженно засмеялась:

— Как хорошо! Я вас не спугнула. Ничего не поделаешь, пришлось пугать, чтобы сохранить уважение к себе. Я ведь объяснилась вам в любви! Да-да! Странные вы, мужчины, не понимаете простых слов. Не по Эйлин же я страдала! Я теряла вас. Могли бы догадаться. Собственно, я это прямо и сказала. Эш, что вы делаете?

— Я вас целую.

— Нельзя. Судомойка смотрит.

— У судомоек мало развлечений. Пусть порадуется.

Глава XI

Граф Эмсворт сидел у постели больного сына и смотрел на него почти что нежно.

— Боюсь, — сказал он, — боюсь, мой дорогой, что это тяжелый удар.

— А, что? Да-да. Жуть, а не удар.

— Я подумал, мой дорогой, не был ли я слишком суров. Когда тебе станет лучше, можешь вернуться в Лондон, деньги давать я буду. Ты скучаешь в деревне. Не пойму, как это может быть, но…

Фредди сел на постели и вытаращил глаза.

— Нет, правда?

Отец кивнул:

— Правда. Только, мой дорогой, — прибавил он не без пафоса, — постарайся, ради меня, не делать больше глупостей!

— Да чтоб мне лопнуть! — отвечал Фредди.