Что-нибудь светлое… Компиляция (СИ)

— Могу представить, — усмехнулся Беркович, — как я прошу судебное решение осмотреть… сколько в доме квартир? Двадцать четыре? Да, осмотреть двадцать четыре квартиры с целью обнаружения старого кожаного кресла, внутри которого каким-то образом оказалась каменная кукла.

— Я понимаю… Можно иначе. Не осматривать. Просто спрашивать: кто взял старое кресло? Правда, могут и не сказать. Или не отдать — ведь кресло придется сломать, модель внутри.

— Вы не ответили на вопрос: кто это сделал? Вы знаете. Или считаете, что знаете.

— Не тот вопрос… — пробормотал Вайншток. — Кто — не тот вопрос. Вопрос: как?

— Как? — спросил Беркович.

— Но сначала надо спросить: почему?

— Послушайте, — Беркович понимал, что должен говорить спокойно, не раздражаться, не показывать нетерпения, иначе Вайншток замкнется, он и так обдумывает каждое слово, чтобы, не дай бог, не сказать лишнего.

— Послушайте, — повторил Беркович, — если я спрошу «почему?», вы, наконец, ответите или придумаете еще один вопрос, например, «где?».

— Знаете, — печально проговорил Вайншток, — чего я больше всего не люблю в детективных романах? В том числе классических. Даже у Кристи или Карра. Финальную сцену: сыщик и подозреваемые.

Беркович тоже не любил, когда перед финалом действие останавливалось, Пуаро или доктор Фелл становились в позу и начинали долго и подробно излагать ход своих мыслей.

— Я всегда пропускал лекции, — сказал Вайншток. — В институте пропускал, потому что заранее читал учебник и решал задачи, мне было скучно слушать уже понятное, и меня пару раз чуть не исключили за пропуски.

— Я готов послушать лекцию. — Беркович уселся удобнее, положил ногу на ногу, показывая, что намерен просидеть долго, может, даже до утра, если хозяева его не прогонят. А если прогонят — он уйдет, у него нет полномочий проводить в этой квартире больше времени, чем того требуют приличия.

Вайншток потянулся к сушилке, снял две чистые чашки, а грязные — со стола — поставил в раковину. Ему пришлось встать, чтобы принести закипевший чайник. Не спрашивая, налил Берковичу кофе — крепкий, ароматный, — пододвинул сахарницу, блюдце с дольками лимона, подумал, спросил:

— Что-нибудь перекусить? Маша нам быстро что-нибудь…

— Потом, — отказался Беркович. — Сначала лекция. Сеанс магии с последующим разоблачением.

— Разоблачением?

— Убийцы, — пояснил Беркович.

— Вообще-то, — вяло проговорил Вайншток, — в хорошем детективе сыщик делает выводы сам, а не…

Он замолчал и долго смотрел Берковичу в глаза. Не мигал. Думал. Что-то для себя решал? Беркович ждал. Вайншток опустил, наконец, взгляд и сказал:

— Это я убил Натана.

— Вас, — напомнил Беркович, — в тот день не было в стране.

— Конечно, — горько проговорил Вайншток, — создал себе алиби.

Беркович молчал.

— Черт возьми! — вскричал Вайншток и ударил кулаком по столу с такой силой, что подпрыгнуло блюдце. Стоявшая на нем чашечка опрокинулась, кофе разлился, темная лужица была похожа на ущербную злобную луну с одним глазом и кривым ртом. — Я не мог знать, что так получится! Я понятия не имел, какой окажется следующая модель! Мне и в голову не могло прийти, что… Да, я подозревал, что в тот день… Но не мог знать точно — меня смущало плато между первым и вторым явлениями. Думаете, я мечтал создать себе алиби? Какого черта! Дата конференции была объявлена в октябре, я послал тезисы доклада, мне отвели время! В тот день у меня был разговор с Лисовским — это физик из российского ИТЭФа — о принципах квантовой запутанности. Вселенная — самая сложная из известных нам квантовых систем, и возможности запутывания в ней почти бесконечно велики, особенно если учесть… простите, старший инспектор… Вечером позвонила Маша и сказала… Кажется, со мной случился обморок. Слава богу, никто не видел — я был у себя в номере, переодевался перед вечерним заседанием. Сразу сказал себе: это из-за меня. Я — убийца.

Все-таки он играл. В партере сидел только один зритель, правда, очень внимательный, и для него Вайншток разыгрывал если не представление, то сцену из детективного романа, где убийца посыпает голову пеплом и смотрит в глаза сыщику преданным взглядом.

— Гриша, — мягко произнес Беркович, положив ладонь на холодную руку Вайнштока, напрягшуюся под его пальцами, — я хочу, наконец, послушать лекцию. Вы утверждаете, что Натан погиб по вашей вине. Я хочу понять, насколько эта вина велика. Как квалифицировать смерть Альтермана. Несчастный случай? Попытка покушения? Если второе, нужен мотив. Если первое — нужно объяснение. Я не физик, а из того, что мне рассказал Рик, далеко не все понял. Давайте с самого начала, хорошо? И, если позволите, я включу диктофон.

Он положил телефон на середину стола.

— Хотите, я начну, если вам трудно? Примерно так. В этой истории есть два взаимовлияющих фактора: квантовая физика и человеческая психология. И неизвестно что важнее.