Что нового, киска?

На улице шел проливной дождь. Дилайла распахнула стеклянные двери. Ни души. Журналистам давно наскучили звезды сериалов и футболисты, и они отправились в ближайший паб скоротать время до следующего мероприятия: от официантки из ресторана на Кингс-роуд они узнали, что там должен появиться знаменитый актер со своей новой таинственной пассией. Одинокий швейцар возле дверей вглядывался в сырые лондонские сумерки, поджидая запоздавших гостей.

Наконец-то Дилайла разглядела фигуру Сэма на противоположной стороне улицы.

– Сэм, подожди! Пожалуйста! – крикнула Дилайла, сбегая по ступенькам. – Сэм!

Сэм остановился. Дождь мгновенно промочил насквозь его футболку, и она прилипла к спине. Сэм явно колебался секунду, затем все-таки обернулся.

– Что?

Дилайла растерянно молчала. Потоки дождя стекали по ее волосам, струились по лбу, жакет потемнел от влаги.

– Можешь мне объяснить, что все это значит? Как ты очутился в «Айсберге» и что случилось с твоим кафе?

Сэм покачал головой.

– Не делай вид, будто не знаешь и не догадываешься о том, что происходит, – сказал он негромко. Его голос был твердым, он словно разрезал пелену дождя.

– Я не понимаю, о чем ты, – растерянно пролепетала Дилайла. Сэм никогда раньше не говорил с ней так. – Я действительно ничего не знаю.

Сэм рассмеялся с горечью:

– Что ж, попроси своего дружка, пусть объяснит. Уж он-то знает ответы на все вопросы. – Он посмотрел прямо в глаза Дилайле и решительно двинулся по улице.

– Сэм, пожалуйста, не уходи так! – взмолилась Дилайла дрожащим голосом.

Сэм остановился.

– Значит, мне нельзя уходить вот так?! Ну, раз уж ты хочешь поговорить – это другое дело, да? А что было на прошлой неделе, когда поговорить хотел я? – Он смотрел ей в глаза, морщась под струями дождя. – Но тебя это не волновало, не так ли? Ты поспешила сбежать. Сбежать от своей ошибки.

Дилайла хотела ответить ему, но не смогла. Слезы навернулись на глаза и потекли по щекам, смешавшись с дождевой водой.

– Это не так, – еле слышно произнесла она. – Я не думала…

– В этом-то все и дело, правда? Ты не думала. Ты вообще не думаешь ни о ком, кроме себя.

– Но…

– Иди, Дилайла, к своему богатенькому дружку. – Он произнес слова так, словно ему физически трудно было с ней разговаривать. Презрение, обида, боль явственно слышались в его голосе. – Я тебя больше знать не знаю.

Он повернулся к ней спиной и зашагал прочь, не обращая внимания на лужи и переполненные водостоки. Униженная Дилайла смотрела ему вслед, его фигура становилась все меньше и меньше, пока и вовсе не исчезла из виду. Ей казалось, что она целую вечность стоит одна на пустынной улице. Дилайла без сил опустилась на край тротуара и закрыла лицо руками. Ее рыдания смешались с шумом ливня, а слезы – с дождевой водой.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем ресторанный вышибала сжалился над Дилайлой и посадил ее в такси. Всю дорогу она сидела неподвижно, словно во сне, глядя в мокрое окно машины. Все шло не так, как надо. Она снова разругалась с Чарли, поссорилась и с Сэмом. Съежившись на сиденье, Дилайла прижалась щекой к оконному стеклу. В ушах звучали слова Сэма: «Я тебя больше знать не знаю… Я тебя больше знать не знаю…» Он сказал это так, словно ненавидел ее.

Дилайла вышла из оцепенения, только когда повернула ключ в замке и навстречу ей выбежал Фэтцо. Дилайла села на диван и прижала пса к себе. В такой позе ее и обнаружил Чарли, вскоре вернувшийся домой. Расстроенный и злой, он вышел из ресторана вслед за ней и, не обнаружив ее на улице, совершил беспрецедентный поступок: быстро свернул все веселье и поехал домой. Увидев Дилайлу на диване, живую и невредимую, он вздохнул с облегчением. А он было подумал, что потерял ее навсегда. А этого ему совсем не хотелось. Что бы там ни говорили, он любил ее, хоть и по-своему, как мог любить человек избалованный и эгоистичный.

Следующие несколько дней, несмотря на перемирие, оба чувствовали себя неловко. Чарли просил прощения, Дилайла тоже. Ей не хотелось ссориться и спорить. Она устала от ссор. Почему все так переменилось? Раньше они целыми днями валялись в постели, шептали друг другу на ушко всякие глупости, смеялись над наивными шутками и занимались любовью, а потом засыпали, обнявшись. И все казалось так легко и просто. А теперь вдруг стало сложно. Вожделение и страсть уступили место сомнениям и обвинениям. Они перестали делиться друг с другом своими мыслями, обиды накапливались и не находили выхода.

Дилайла спросила Чарли про Сэма. Про его кафе. И Чарли объяснил ей, что он ни в чем не виноват. Он только повторил то, о чем уже говорил: Сэм ревнует. Такие, как он, всегда обвиняют в собственных несчастьях таких, как Чарли.

– Я вообще понятия не имею, что он имел в виду. Я отобрал у него кафе? – Голос Чарли зазвучал резко. Чарли в неподдельном изумлении всплеснул руками. – Ладно, я могу понять его раздражение от того, что он потерял работу в «Айсберге». Но я-то тут при чем? Этот официант сам себе все испортил – не нужно было уходить. – Чарли смотрел на Дилайлу, как человек, которого оговорили. Врать он умел очень убедительно.