Что остается от небес

– Именно.

Девлин перевел глаза на возвышавшуюся посреди двора статую Карла II, изображенного в виде римского императора. Если он правильно представляет себе события того вечера, мисс Джарвис прибыла в Лондон-хаус вскоре после разговора преподобного Малькольма Эрншоу с епископом. Вот только трудно понять, почему обнаружение давнего трупа в деревенской церквушке могло вывести из равновесия такого могущественного и влиятельного человека, как епископ Лондонский.

– Прескотт вам признался, что его шантажировали?

– Не так определенно.

– И что же такого он сказал, что навело вас на столь необычную мысль?

– Извините, но я не могу вам сообщить.

– Вы… – Себастьян запнулся, глубоко вдохнул и продолжил более спокойным тоном: – Мисс Джарвис, может, мне следует напомнить вам, что епископ мертв?

Баронская дочь держалась чрезвычайно невозмутимо.

– Очевидно, в этом нет необходимости, лорд Девлин. Но Френсис Прескотт был моим другом. То, что он мне доверил, является строжайшей тайной. И я не думаю, что смерть человека освобождает его друзей от необходимости уважать личную жизнь покойного.

– Вы сдержите данное епископу слово, даже если это позволит его убийце уйти безнаказанным? – изумленно уставился Себастьян.

– Нет, – ноздри Геро вздрогнули от быстрого вдоха. – Но если можно выполнить обещание, самостоятельно наведя некоторые предварительные справки, согласитесь, я просто обязана предпринять подобный шаг. Буде вдруг обнаружится, что известные мне сведения имеют отношение к гибели епископа, тогда, разумеется, я сообщу их вам.

– И поэтому вы запросили список назначенных встреч?

– Да.

Девлин заметил, что собеседница снова отвела глаза. Возможно, сказанное Геро и было правдой, но у Себастьяна возникло неприятное чувство, что лишь отчасти.

– Видите ли, шантажисты не всегда записываются на прием, – заметил он.

– Это приходило мне в голову, – чуть раздулись изящные ноздри.

– Вы искали в списке чье-то конкретное имя?

– На самом деле, я еще не получила бумагу.

Себастьян стиснул зубы:

– А когда вы все же ее получите, мисс Джарвис, чье имя вы ожидаете там увидеть?

Виконт не надеялся на ответ. Но, к его удивлению, Геро, слегка искривив губы в недоброй усмешке, бросила:

– Лорда Квиллиана.

– Квиллиана? Вы что, серьезно подозреваете лорда Квиллиана в убийстве епископа?

– А вы находите это абсолютно невероятным? – изогнулась тонкая бровь.

– Этот джентльмен – щеголь и фат. Воротнички его рубашек так высоки, что он с трудом поворачивает голову, а сюртуки пошиты настолько в обтяжку, что разошлись бы по швам, вздумай барон размозжить кому-нибудь череп.

– Можете оставаться при своем мнении. Однако он победил в двух дуэлях…

– Да, двадцать лет назад.

– … и, к тому же, ярый противник отмены рабства.

– Как и множество других жителей Лондона.

– Справедливо. Но сколько из них заходили так далеко, чтобы угрожать епископу?

– Квиллиан угрожал? Это Прескотт вам рассказал?

– В этом не было необходимости. Мы с его преосвященством прогуливались в субботу в Гайд-парке, когда лорд Квиллиан начал цепляться к епископу.

– Цепляться?

– Вот именно. Он, в частности, предостерег Прескотта, чтобы тот отказался от выступлений в поддержку закона об отмене рабства, заметив, что людям, живущим в стеклянных домах, не следует бросаться камнями.

– Это могло быть сказано вовсе не в качестве угрозы.

– Да, но барон еще добавил: «Смотрите, как бы ваш собственный дом не разбился вдребезги, ваше преосвященство».

Себастьян глянул на аллею перед заросшим входом в старый сад Ранела [18], где Том прогуливал пару серых лошадей.

– Вы, конечно, понимаете, что теперь я вцеплюсь в лорда Квиллиана.

– Надеюсь на это всем сердцем. А иначе зачем бы мне это вам сообщать?

– Вы ведь не думаете на самом деле, что этот потасканный модник как-то причастен к смерти епископа, – хмыкнул виконт.

– Напротив, – возразила Геро, поворачивая обратно к часовне.

– Говорите, убитый был вашим другом? – пристроился рядом Девлин.

– Да.

– Тогда расскажите мне о нем.

Мисс Джарвис устремила взгляд туда, где, сложив руки за спиной, терпеливо дожидался полноватый усатый доктор. Себастьян заметил, как тоскливо и горестно сжалось ее лицо.

– Разве можно несколькими словами описать такую полную жизненных сил, многогранную личность? Он был… он был самым сострадательным и внимательным человеком, которого мне доводилось знать.

– Я слышал, епископ поддерживал реформы.

На губах Геро промелькнула странная грустная улыбка.

– Это я поддерживаю реформы. Френсис Прескотт делал гораздо больше. Я видела, как он отдал свой плащ замерзающей на улице женщине и, остановив карету, взял на руки грязного, истощенного ребенка, брошенного на обочине.

– Похоже, он был настоящим святым.

– Святым? – собеседница задумалась. – Нет, святым он не был. Он был человеком, таким, как и все мы.

– Выходит, у его преосвященства имелись недостатки.

– Они у всех нас имеются, милорд Девлин.

– И какие же изъяны были у епископа?

– По-моему, временами ему можно было поставить в вину жестокосердие к тем, кто по происхождению являлся французом или американцем.