Что осталось после нее

Сейчас она ругала себя за глупость. Она знала, что полицейские прибудут с минуты на минуту, потому что мать уже не раз звонила им раньше — когда не могла найти жемчужное ожерелье, когда из гостиной пропали подсвечники и когда исчез ее любимый английский чайный сервиз. Полицейские быстро приезжали и спокойно задавали вопросы, а мать расхаживала по комнате и истерично завывала, утверждая, что среди слуг завелся вор. Горничных, дворецких и водителей, как подозреваемых преступников, выстраивали в ряд, чтобы подвергнуть допросу. И в конце концов полицейским удавалось найти логическое объяснение пропажам: оказывалось, что жемчужное ожерелье завалилось за туалетный столик, подсвечники положили в кладовую, чтобы почистить, а чайный сервиз поставили в другой шкаф. Убедившись, что ее драгоценные вещи никуда не делись, Рут благодарила полицейских за то, что они не заставили себя ждать. А Клара тем временем извинялась перед прислугой.

Если бы она вспомнила, с какой скоростью полицейские оказывались у их дома, и не стала, подобно матери, переживать о своих пожитках, у нее был бы шанс улизнуть. Но она сама отрезала себе путь к спасению: когда чемодан уже доверху был набит одеждой, в дверях ее комнаты появился отец в сопровождении лейтенанта, двух полицейских и врача. Отец велел мужчинам закрыть чемодан, а ее, его единственную дочь, увести. Она никогда не забудет его багровое лицо и обезумевшие глаза. Отец размахивал руками, словно приказывал вывести из дома опасного преступника.

— Что же случилось? — спросил лейтенант.

— Она накинулась на меня с чудовищными обвинениями, — заявил отец, тряся головой. — Похоже, она бредит.

— Неправда! — крикнула Клара. — Я только…

Генри с умоляющим видом посмотрел на врача.

— Вы ей поможете?

Клара побежала к двери, но полицейский схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, но тщетно.

— Отпустите меня! — закричала она. — Как вы смеете! Я ничего не сделала!

— В ее жизни в последнее время происходили какие-то трагические события? — спросил врач, глядя на отца.

— Ее брат погиб, — ответил он. — И она по какой-то причине вообразила, будто я… — Он опустил голову и поднес ко лбу стиснутые кулаки, словно не мог заставить себя произнести это вслух.

— Не в этом дело! — воскликнула Клара. Полицейский сильнее сжал ее руку. — Отпустите сейчас же!

Лейтенант перевел взгляд на врача, словно ожидая его вердикта. Тот кивнул. Клара не успела пикнуть, как полицейский схватил ее за плечи и вывел из комнаты. Они спустились вниз по лестнице и вышли на улицу. Там ее затолкали в черный «бьюик». Жакет и зимние ботинки швырнули на заднее сиденье рядом с ней, а чемодан погрузили в багажник. Она помнила, как бросила из машины взгляд на каменный фасад родительского дома, знакомую гранитную балюстраду и резную лилию над входом. Зачем она это сделала? Может, в глубине души надеялась, что увидит на ступеньках обезумевшую от горя мать, плачущую оттого, что единственную дочь куда-то увозят? Но она увидела только край отцовского пиджака. Он так быстро захлопнул дверь, что медное кольцо подпрыгнуло.

Клара закусила губу, ломая голову над тем, как убедить доктора Торна, что ее надо отпустить.

— Извините, — сказал он, — но наше время подошло к концу.

— Но я… — оторопела Клара.

Врач встал и обошел вокруг стола.

— Клара, на сегодня хватит.

Клара поднялась со стула.

— И это все? — спросила она, махнув рукой. — Вы беседовали со мной всего двадцать минут, и вам все стало ясно?

— Поговорим в следующий раз, — ответил он, открывая дверь.

— Когда? — поинтересовалась девушка. — Завтра?

Доктор Торн улыбнулся и покачал головой.

— Боюсь, что завтра меня ждут другие пациенты. Встретимся через неделю.

У нее сжалось сердце. Через неделю! Она чуть не завопила, представив, что останется здесь еще на неделю. Нет, отец не мог упрятать ее сюда так надолго!

В холле ждала молоденькая медсестра, чтобы отвести ее в палату. Клара шла по коридору со сложенными на животе руками, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться. Не хватало еще рыдать, как безумная, перед медсестрой. Милая голубоглазая девушка сочувственно улыбнулась ей, когда она вышла из кабинета.

Внутри у Клары заворочался страх, по рукам забегали мурашки. Коридоры казались бесконечными. Красно-зеленые ковры и хрустальные бра напомнили ей о «веселом доме» в парке развлечений на Кони-Айленд — с изогнутыми кривыми комнатами, уходящими вниз темными коридорами и раздвижными стенами, откуда выскакивали клоуны с электрическими жезлами. Она возненавидела этот аттракцион после того, как прямо у ее ног из пола вырвалась мощная воздушная струя. Клара тут же развернулась и стала протискиваться назад, расталкивая других посетителей. Она ни за что не соглашалась пойти туда снова, как друзья над ней ни потешались. В лечебнице Лонг-Айленд было в сто раз хуже. Здесь не было выхода, не было спасения, не было пути наружу — навстречу солнечному свету, карнавальным угощениям и смеющимся людям.