Что оставит нам Путин? 4 сценария для России

Андрей Юревич, заместитель директора института психологии РАН: «Пример использования коллективизма в рыночной экономике – японская корпоративная культура. Хорошо бы и нам ему последовать. Но главное – не вводить социальные институты и формы взаимоотношений, противоречащие ключевым особенностям национального менталитета. Один из идеологов наших реформ начала 1990-х сказал такую фразу: «если народу не больно, это не реформы». По-моему, все должно быть наоборот: реформы должны не насиловать менталитет, а опираться на его особенности, используя положительные и по возможности нивелируя или компенсируя негативные. Думаю, что модель экономики, учитывающая особенности российского менталитета, в частности, такую, как обостренное чувство социальной справедливости, предполагает национализацию сырьевых отраслей и прогрессивную шкалу налогообложения. Богат должен быть тот, кто изобрел что-то новое и полезное для общества, а не тот, кто преуспел в «распиливании» национального благосостояния. Именно такая модель справедливости в наибольшей степени отвечает российскому менталитету, а не «уравнительная» справедливость, которую ему часто приписывают».

Дмитрий Травин, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге, экономист: «Пока я придерживаюсь взгляда, что лучше строить систему по сложившимся стандартам, не подстраивая ее под тот или иной народ. Попытки опираться на ошибочно понятые национальные особенности могут приводить к развалу экономики. Здесь, как у врачей: главное – не навреди; если плохо знаешь лекарство, то можешь больше вреда принести побочными действиями, чем пользы».

Андрей Столяров, писатель, культуролог: «Николай Бердяев считал, что одной из базовых черт русского национального характера является антиномичность. Говоря проще – стремление к крайностям. Русскому человеку нужно все или ничего; срединная, умеренная западная культура, внедряемая сейчас в России, не вызывает у него особого энтузиазма. Отсюда вывод: России нужен большой экзистенциальный проект, который потребовал бы от россиян предельного напряжения сил и придал бы существованию нации высокий смысл. Сейчас таким проектом является возрождение российской державности. Не случайно данный проект вызвал патриотический подъем среди россиян. Однако нынешняя державность России имеет низкую точку сборки (аккультурацию). Под ней понимается сильное в военном отношении государство, стремящееся к территориальной экспансии. Такая идея имеет не универсальный, а изолирующий характер. Примечательный факт: практически все государства Восточной Европы стремятся быть аффилированными с ЕС, а не с Россией. Так вот, российский национальный проект должен, на мой взгляд, заключаться в том, что нам следует создать государство, привлекательное для других. Государство, которое могло быть стать эталоном – как надо жить в современном мире. Мы должны стать не сильнее, а лучше. Мы должны акцентировать не национальное превосходство, а социальный позитивизм. Стремление не к силе, а к идеалу – это и есть тот смысловой горизонт, который может породить резонанс с национальным характером россиян».

Инга Бурикова, генеральный директор ООО «ЦСП «Белый Дом», психолог: «Вокруг российского менталитета сломано много копий. Одни доказывают, что русский человек ленив и пьян, другие – что добродушен и обладает смекалкой, третьи объединяют все вышеперечисленное и добавляют что-то еще. Но, вне зависимости от менталитета, в какие-то периоды нашей истории мы жили счастливо и «эффективно», а в какие-то нет. Возникает вопрос, с чем же связано самоощущение народа и от чего зависит эффективность государства. В экономике есть две взаимодополняющие стратегии: «спрос определяет предложение» и «предложение формирует спрос». Двигаться от менталитета – это первая стратегия, где в попытках угодить особенностям национального характера выстраиваются управленческие решения, это избирательные кампании, где с нас собирают наказы и обещают решить уже наскучившие однотипные вопросы. Более эффективно было бы отложить менталитет в сторону и сформулировать идею, ради которой страна могла бы использовать свой мобилизационный ресурс. С учетом глобальной неопределенности, в которой мы сейчас живем, благодаря процессам глобализации и пост-глобализации, такой идеей может стать образ будущего, сформулированный национальными лидерами и поддержанный народом».