Что рассказал убитый

Из сна его долго и нудно вытаскивал звонок в дверь. Осознав себя и окружающий мир, Огурцов глянул на часы. Они показывали семь утра. А звонок все надрывался, звенел и звенел. Он встал и, пошатываясь не столько от недосыпа, сколько от насильственного пробуждения, пошел к двери.

— Кто там?

— Иваныч, Иваныч, — раздался голос Посохина — открой, скорее открой!

Огурцов стал открывать, но сосед, не дожидаясь, буквально протиснулся в узкую щель. Был он в майке и трусах.

— Где горит, что случилось?

— Иваныч, помоги, помоги, — лязгая зубами, проговорил Посохин. Огурцов провел его на кухню и протянул соседу стакан воды, которую тот выпил, наполовину пролив ее себе на грудь — так у него дрожали руки. Поставив стакан, он сказал: — Понимаешь, вчера лег спать не поздно, настроение было отличное — ведь Инка завтра приезжает, то есть сегодня уже, ну и быстро заснул. И понимаешь, Иваныч, сплю и вдруг просыпаюсь от того, что кто-то водит рукой по одеялу. Я спросонья подумал, что это Инка хулиганит, и бурчу ей: «Инка, я спать хочу, отстань!» От своих слов я окончательно проснулся и открыл глаза. И я увидел, что надо мной склонилась какая-то фигура и гладит… Нет, не гладит — просто водит руками поверх одеяла. Большой, черный, страшный. И он, поняв, что я его увидел, издал какой-то звук — типа хмыкнул! — распрямился, скачком кинулся к окну и сквозь стекла сиганул прямо на улицу. А меня обуял такой страх, такой ужас… Я весь одеревенел от испуга. Я не знаю, что это было… или кто это был! Помоги! Второй раз пережить такое… Иваныч, почему так? Почему меня какая-то… хрень преследует? Там — конкретные люди шептались месяцами, здесь все повторилось — убийство, я имею в виду. А теперь еще и Черный…

Иван Посохин просыпался медленно и, открыв глаза, не понял, где он находится. Повернувшись на спину, он огляделся и понял, что лежит на диване в квартире Огурцова. «А как я здесь оказался?» — подумал он и, откинув одеяло, сел. Тут же, видимо, услышав движения, в комнату вошел улыбающийся Огурцов:

— Доброе утро! — и протянул ему чашку кофе.

Посохин взял ее и, снова оглядевшись с весьма сконфуженным видом, сказал:

— Слушай, Иваныч, ты прости меня, но… А как я здесь оказался? Я ни фига не помню.

— Да очень просто. Пришел и попросился переночевать. Сказал, что сильно жену ждешь и поэтому заснуть не можешь. Ну, я тебе дал снотворного, потом мы потрепались, и ты прямо на стуле стал дремать. Ну, я тебя и уложил на диван.

— Черт! — смущенно сказал Иван. — Ничего не помню, даже как я шел к тебе.

— Наверное, вчера принял на грудь?

— Да нет… Ой, а сколько времени?

— Половина десятого.

После этих слов Посохин буквально застонал:

— Мне же к девяти на работе надо быть. Вот пролетел! Иваныч, спасибо, но я побежал. — И, как был в трусах, скаканул по лестнице вниз, в свою квартиру.

— Ну и хорошо. Ты на работу, а я на рыбалку поеду. Посижу один на бережку, в тишине.

На работу Посохин приехал на такси уже к десяти часам. Он прошел в сторожку, где его обругала дежурная вахтерша, сказав, что, мол, не успел еще поработать, только приехал, молодой такой, а уже по утрам, не опохмелившись, на работу прется. Вон морда-то какая опухшая.

Посохин быстро проскользнул мимо церберши, прошел к себе в кабинет и, переодевшись в спецовку, зашел в цех, что был при депо.

— Проспал… простите, товарищи, больше не повторится.

— Не переживай, Иван, — сказал начальник депо. — Сегодня ж выходной. Вон Петька пришел минут десять назад, а Петрович, — и он показал на убеленного сединами старичка, — тот, по-моему, и ночевал здесь… Давай, не стой, подключайся. Сегодня надо закончить.

Часа через два упорной работы Посохин накинул спецовку и пошел к двери.

— Если ты в туалет, то он не работает, ты уж извини. Сходи в кустики за угол.

Иван Посохин вышел на улицу и свернул, куда ему указали. Там, постояв минутку с каким-то озабоченным видом, развернулся и пошел на проходную. Что-то тянуло его туда, ему надо было на что-то посмотреть. На что? Он не знал, но он там что-то видел, когда проходил на работу. Когда Посохин зашел в помещение, вахтерша — не старая еще и довольно привлекательная женщина — сидя за столом, читала книгу.

— Что, отдохнуть решили? — неожиданно приветливо спросила она, но Посохин ее не слышал. Он увидел то, что хотел. Это был большой, красивый нож, лежащий посреди стола. Он, замерев, разглядывал его: широкое, плоское лезвие с продольными узкими углублениями.

«Дола, — вдруг всплыло у него в голове. — Эти углубления называются дола!»

Он во все глаза рассматривал хищно изогнутый кончик клинка, упор для руки и наборную цветную рукоятку. Но его поразило не это. Его поразила узкая, ровная полоска заточки клинка, что шла вдоль режущей кромки лезвия. Она блестела, переливалась отраженными лучиками света.

— Этот нож мне сын подарил, — сказала вахтерша, заметив, что Посохин разглядывает нож.