Что сделает безумный скульптор из неживого камня?

– На ней она только по плечи. Брюнетка, молодая, видно, что одета во что-то белое. Лицо… лицо сами видите. Задний план совсем размытый. Кто она – неизвестно.

– Ещё что-нибудь необычное было? – поинтересовался Картин.

– Да, было. Он не сказал, где будет стоять скульптура. Отказался говорить. Заплатил часть и как в воду канул. Она здесь уже второй месяц. Что он натворил?

– Убиты двое, Нина Печная и Сергей Закраев.

– Закраев… Закраев, он в библиотеке работал?

Шумский кивнул.

– А кто такая Нина, как её? Никогда не слышал…

– Официантка. «Шип». Рыжая.

– А, понял-понял. Не думал, что здесь когда-нибудь будут убивать. Чудовищно и… как-то бредово. Кому они понадобились?

– Именно это мы и хотим выяснить, – вмешался Картин.

– Как их убили?

Картин строго посмотрел на Георга. Шумский откашлялся и заговорил после раздумья:

– К сожалению, я многое не имею права тебе рассказывать. Этот человек причастен к ряду смертей, прямо или косвенно. Будь осторожен, и сообщи, как только твой заказчик объявится.

– Непременно.

Георг пожелал ему удачи. Картин смерил на прощание взглядом, в котором Андрей прочёл недоверие. Следователи откланялись, и мастер остался наедине со скульптурой.

Стрела подошёл ближе, из любопытства прикоснулся к её руке. То же странное, неприятное чувство, но вдруг понял – нет, не совсем то же. Андрей старался не двигаться и не дышать, но тело помимо воли затряслось мелкой дрожью. На этот раз он отчётливо ощутил, как мраморные пальцы подались навстречу.

Глава 2. Муза

Следующие дни скульптор провёл в постоянном напряжении. Рассказать обо всём он счёл совершенно невозможным, всерьёз опасаясь, что даже Георг примет его за безумного. «Ещё Картина за какими-то чертями принесло. Рассказать ему – мигом окажешься в сумасшедшем доме», – так размышлял Стрела. К тому же он обещал Воротову хранить молчание. «Кто же ты на самом деле? Неужели и вправду убийца?».

Тем временем статуя подавала всё новые признаки жизни. У Андрея не осталось никаких сомнений в том, что она обладает собственной волей. Время от времени мрамор начинал играть причудливыми, неестественными цветами, лишь отдалённо напоминавшими человеческую кожу. Он стоял посреди мастерской и с участившимся сердцебиением наблюдал за очередной метаморфозой. Правая щека скульптуры приобрела отвратительный салатовый оттенок, наводящий на мысли о разложении.

Андрей стал блуждать взглядом по комнате, как будто прежние работы могли выдать секрет того, что происходило сейчас. Сама собой подвернулась женская голова с длинными кудрями и лентами в волосах. Когда-то, много лет назад, с неё всё и началось.

Она появилась в сумбурный, неуместный, но очень правильный момент. В тот день с Андреем произошла череда отвратительно глупых неприятностей, на деле незначительных – для всех, кроме шестнадцатилетнего Андрея. Злоключения в школе завершила Дана, сестра Картина, с которой он встречался в последние годы учёбы. Дана Картина была полной противоположностью своего выдержанного, разумного брата – вечно готовая взорваться, появиться не вовремя, наперекосяк и не по плану, под завязку наполненная колким гневом, происходящим от какого-то необъяснимого внутреннего хаоса. Коля Картин, наивный дурак, вбил себе в голову, что это Стрела пагубно на неё влиял, и пронёс эту убеждённость через все студенческие годы. Андрею вспомнилась их беседа в Керавии. Они столкнулись в парке Децизий, когда Картин бежал на лекцию по криминалистике. Состоялся недолгий разговор с кучей сумбурных обвинений. Николай твердил, что Дина вышла за какого-то бездельника, регулярно оставляющего на ней синяки, стала выпивать и пристрастилась к курению эпсинтового табака, дающего короткие моменты экзальтации вперемежку с забвением, и единственно он, Андрей, этому виной. Андрею же казалось, что Николай слишком плохо знает свою сестру, а ведь она из тех, кто не нуждался ни в каком влиянии.

Будучи взрослым, вспоминать смешно, – было бы смешно, если бы что-то всерьёз изменилось. Типичный случай – снова с кем-то поругалась из-за пустяка, и теперь пытается сорвать урок. Взобралась на стол и стоит, ноги на ширине плеч, волосы чёрными тире, глаза чёрными дырами и ругается так, что сидящие на заднем ряду только смущённо изучают узоры половиц. Потом спрыгивает и – вон из класса. Старается помедленней, как бы гордо, но взвинчена – не получается. Стрела встаёт с места и летит за ней по коридору.

В спину возмущённые окрики, смех. Поворот, вправо, влево – вот она, свою истерику вбивает ботинками в подоконник, бледное лицо закрыла руками. Андрей осторожно подходит, за колени придерживает её, стаскивает с окна, отнимает ладони от зарёванных глаз, разжимает трясущиеся кулаки. «Отчего так плохо?» – рыдает, отмахивая неровно остриженные пряди.