Что сделала моя лучшая подруга

— Прости, — говорит Бэйли и гладит мою руку. — Мне не хотелось ни на ком срывать свои чувства. Просто нужно было выговориться. Но теперь мне намного легче, спасибо тебе, — благодарно произносит он. — Пойдем, Элли-Пэлли![55] — Он встает и протягивает мне руку. — Пошли. Хватит с меня этой часовни. И запах тут противный. — Он морщит нос. — Мы нужны Гретхен.

— Вернусь через минуту, обещаю, — говорю я.

Бэйли кивает и направляется к выходу.

— Спасибо, что выслушала меня, Эл, — говорит он. — Как хорошо, что ты отлично знаешь Гретхен. Она — вернее, мы с ней очень многим тебе обязаны. Спасибо, — повторяет он и уходит.

Дрожащими руками я переворачиваю страницы Библии и нахожу слова о прощении завистника. Я снова и снова перечитываю эти строчки, с такой силой вглядываюсь в текст, что начинаю различать структуру бумаги, и слова постепенно проникают в мое сознание: «Ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое»[56].

Глава 22

— Вдохни поглубже, дорогая, и объясни толком, что случилось.

— Он бросил меня! Наконец мы с ним остались вдвоем, а он бросил меня!

Я сидела, прижавшись спиной к стене, в квартире Гретхен и рыдала в телефонную трубку.

— Как? Только что? — спросила Вик.

Я попыталась совладать с собой.

— Он вчера вернулся из Рио…

Вик фыркнула.

— Как обычно.

— …И попросил меня встретиться с ним как можно скорее. Я ничего нехорошего не подозревала, я так и подумала, будто он просто хочет со мной встретиться. — Я в отчаянии поискала глазами свежий носовой платок. — Он сказал, что ему нужно выбраться из дома, чтобы не заснуть, — продолжала я. — И мы встретились в Гайд-парке, попили кофе, а потом прогулялись. Я так радовалась тому, что он вернулся, и болтала без умолку.

— Ясное дело, — сочувственно проговорила Вик.

— Я шла, разбрасывала ногами опавшие листья и говорила про то, как мне всегда хотелось побывать в это время года в Новой Англии и посмотреть, какая там осень, и еще всякую чепуху говорила вроде: «Правда, какие потрясающие цвета? Ну давай же, делай как я!»

Теперь это все казалось мне настолько унизительным, что я зажмурилась от стыда.

— Ох, какая же я дура! Он, чего доброго, подумает, будто я хотела сказать, что мне хочется поехать туда вместе с ним.

Вик терпеливо ждала.

— Он молчал, он был какой-то подавленный, но я решила, что это из-за перелета, из-за разницы во времени, поэтому я сказала, что, если он не хочет, я могу попинать листья вместо него, и нечаянно поддела туфлей собачью какашку.

Мне хотелось рассмеяться, но у меня не получилось.

— О нет!

Вик, надо отдать ей должное, и не подумала смеяться.

— Я не заметила ее под кучей листвы. Я стала вытирать туфлю о траву и сказала, что отмою ее, когда мы вернемся домой, но он сказал, что ничего не получится, а я сказала — получится, и показала ему туфлю, чтобы он увидел, что я ее почти очистила, а он тогда сказал, что не с туфлей, а у нас ничего не получится.

— Оооооооох, — простонала Вик. — А ты что сказала?

— Точно не помню. Сначала — ничего особенного. — Я прижала колени к груди и сгорбилась над телефоном. — Он проводил меня сюда, и, наверное, это было дико для него — провожать меня в квартиру своей сестры.

— Уж это он мог сделать, черт бы его побрал! — возмущенно воскликнула Вик.

— Но когда мы пришли сюда, я поняла, что он сейчас уйдет, и все, я попыталась убедить его в том, что он совершает ошибку.

Боль от свежих воспоминаний была настолько сильна! Я видела, как он стоит в дверях, все уже решивший для себя, а я, цепляясь за последнюю соломинку надежды, пытаюсь изложить ему причины, почему ему стоит остаться со мной… Я снова разрыдалась.

— Лучшего способа окончательно разбить собственное сердце не придумаешь, — сказала Вик.

— Знаю, — всхлипнула я. — Конечно, лучше было бы попытаться сохранить хотя бы остатки гордости.

— Расставания никогда не выглядят красиво.

— Я все уговаривала его, пока он не потерял терпение. И тогда я спросила, есть ли у него другая. Лучше бы не спрашивала.

— И? Есть другая?

— Он говорит — нет, он бы так никогда не поступил, просто он не может дать мне то, чего я хочу, что мне нужно. Он сказал, что притворяться было бы несправедливо.

— Ладно, хотя бы честно признался в том, что он, в конце концов, не тот, кто тебе нужен. Значит, у него все-таки есть недостатки, — сердито проговорила Вик. — Но ведь это он фактически уговорил тебя расстаться с Томом. Ты очень его интересовала… И все эти «я не могу тебя дождаться» и «давай не упустим нашего счастья». Черт! Ненавижу мужиков, больных на голову, вроде него!

— А потом, потом я все-таки попросила его остаться хотя бы на одну ночь, — выпалила я.

Мое сердце было готово разорваться. Мне не хотелось даже Вик признаваться в том, как низко я пала, но я не могла остановиться в своих признаниях.

— О, Эл… — ахнула Вик.

Она ждала, а я тихо плакала, и мои рыдания эхом разносились по квартире Гретхен. Потом Вик негромко, мягко проговорила:

— И он остался? Вот почему ты мне звонишь сейчас? Он только что ушел?

Я помотала головой, и это было глупо — ведь Вик меня не видела.