Что сказал покойник

– Эй, ты! – загремело вдруг у меня над головой. Глаза постепенно освоились с темнотой, которую не мог рассеять жалкий светильник. Высоко подняв его, я увидела, что готические своды уходили в высоту, заканчиваясь небольшим черным отверстием диаметром сантиметров в двадцать пять.

– Эй, ты! – опять раздался вой из черной дыры.

– Ну, чего? – злобно заорала я в ответ.

– Как тебе понравились новые апартаменты?

Я узнала голос мерзавца. Если он рассчитывает, что я начну канючить и хныкать, то ошибается!

– Чудесное помещение! – закричала я изо всех сил, чтобы мой голос дошел до него. – Люблю высокие гробы.

Из черной дыры донесся язвительный смех:

– Это камера приговоренных к голодной смерти. Слышишь?

– Слышу! Очень хорошо, всегда мечтала похудеть.

– Будешь сидеть там до тех пор, пока не надумаешь. Еду тебе дадут, не бойся. Как надумаешь, позови меня. Приятных раздумий.

– А пошел ты… – невежливо ответила я.

Не было больше сил изощряться в остроумии. В ответ послышался смех, и все стихло.

Со светильником в руке я попыталась осмотреть помещение. Отчаяние приглушило бушевавшую во мне ярость. Подземелье было небольшое, метров пять на шесть, неправильной формы, с каменными стенами и каменным полом. Один угол занимала куча гнилья – видимо, когда-то это было соломой; в другом валялись кости, может быть, человечьи; в третьем лежали два больших камня, на которые можно было сесть. Я села на один из них, светильник поставила на другой и уставилась на мокрые стены, пытаясь подавить охвативший меня ужас.

Так вот что он имел в виду, говоря, что мне придется быстро принимать решение! И он прав. Здесь я быстро схвачу ревматизм, заболею цингой и сойду с ума. Я уже не говорю о кислородном голодании, малокровии, потере зрения. И о колтуне. Когда все это вместе навалится на меня, мне, пожалуй, уже будет на все наплевать.

И все-таки рассудок отказывался поверить в случившееся. Просто этот негодяй хочет меня запугать. Он ждет, что я сдамся, а потом с издевкой покажет мне выход из моей темницы – наверняка самый простой, а я не смогла его обнаружить. Нет уж, не дождется!

Через несколько часов решимость моя весьма поубавилась. Где-то высоко надо мной наступила глубокая ночь, нормальные люди спали в нормальных постелях, дышали нормальным воздухом. Только я, как какая-то пария, сидела на мокром твердом камне в омерзительной черной яме, вонючей и осклизлой, костенела от промозглой сырости, и не было у меня никаких надежд выбраться отсюда!

Поочередно я прошла через стадии уныния, паники, ярости и впала в апатию. Находясь в этом последнем состоянии, я заснула, сидя на камне и опершись спиной о стену. Спала я недолго и проснулась от холода. Все тело затекло. Мне казалось, что у меня уже начинают выпадать зубы и вылезать волосы. И еще меня тревожила мысль о крысах. Я чувствовала, что чего-то здесь не хватает, и только теперь поняла, чего именно. Ну, конечно же, крыс. Если бы они здесь водились, то уже повылезали бы. Почему их не видно?

И мои мысли приняли иное направление. Я стала думать над тем, сколько времени крысы могут обходиться без пищи, и пришла к заключению, что они наверняка все повымерли еще лет сто назад. Если мне специально и подпустят парочку, это меня не испугает. Ни мышей, ни крыс я не боюсь, в этом отношении я не типичная женщина. Значительно больше мне не понравилось бы наличие здесь хотя бы самой завалящей змеи.

Часы показывали шесть. Должно быть, шесть утра, вряд ли я смогла проспать на этом камне почти сутки. Машинально заведя часы, я сделала несколько гимнастических упражнений, пытаясь восстановить нормальное кровообращение и хоть немного согреться. От одного только взгляда на воду, стекающую по стенам с тихим плеском, становилось холодно.

Мне абсолютно нечем было заняться – совершенно чуждое моей душе и моему складу характера состояние. Единственное место, где я была бы счастлива, если бы мне нечего было делать, – побережье теплого моря, эти же «апартаменты» никак его не напоминали. Во всяком другом месте я обязательно должна чем-нибудь заниматься. Боюсь, мне не хватило бы книги, чтобы описать все глупости, которые я наделала в своей жизни лишь из-за того, что моя активная натура упрямо требовала деятельности.

А вот теперь я могла только сидеть на камне и бессмысленно таращиться в темноту. Ах да, я еще могла метаться по камере. Известно, что как первое, так и второе занятие всячески способствуют тому, что заключенные скорее сходят с ума. Поскольку это отнюдь не входило в мои намерения, я принялась интенсивно размышлять.

Очевидно, негодяй решил продержать меня здесь дня три, рассчитывая, что я смирюсь. Не на такую напал! Три дня – не вечность, за три дня вряд ли моему здоровью будет нанесен непоправимый ущерб. Три дня я выдержу. А пока не мешает заняться чем-нибудь, чтобы время шло быстрей. Раз физическая работа невозможна, займемся умственной.