Что скрывает снег

- Не нахожу ничего удивительного. Для подобных заведений такие вещи обыденны.

- Бесспорно, вам виднее. Но все же постарайтесь проследить за ходом моих мыслей. Чувашевский знал Наталью Павловну - он сам о том прямо говорил. Он посещал веселый дом - и тоже не скрывал. Госпожа Вагнер имела плохую репутацию - в этом соседи подтвердили слова Калюжниковой. А если все совместить?

- То есть, вы полагаете, что Вагнер - пусть и не самая добродетельная дама - опустилась настолько, что торговала собой в борделе, где и была убита учителем? Что за чепуха, Ершов?! Помимо того, что ваша версия - чистый бред морфиниста, вы забыли одну деталь. Чувашевский сам нам обо всем сообщил. Для чего бы ему это делать? Хотя... Разве что отвести следы...

- Я тоже пришел к такому выводу.

- В любом случае, не вижу никакой возможности доказать ваше безобразное предположение.

Ершов сперва стучал под табуреткой ногами, а теперь и вовсе начал на ней ерзать.

- Но она есть! Я понял, в чем его резон.

Околоточный резко вскочил и выбежал из кабинета - с ним такое случалось.

Впрочем, скучать Деникину пришлось недолго. Уже через миг Ершов вернулся, держа в руке бумаги, обнаруженные в метель в ныне пустующем доме Вагнера.

Кажется, это произошло целую вечность назад.

- Смотрите сами, - Ершов протянул Деникину одно из донесений. - Не понимаю только - отчего мы сразу упустили именно это письмо?

«По Вашему волеизъявлению имею честь донести до Вас очередные обстоятельства, имеющие место в городе... августа сего года... Его превосходительство генерал-губернатор С.Ф. Софийский выступил с торжественной речью в Общественном собрании»...

Деникин прочитал вслух и внимательно посмотрел на Ершова.

- Да нет же. Ниже. Кажется, все начинается в третьем или четвертом абзаце.

«Возведение водонапорной башни окончено, в скором времени состоится пробный запуск водопровода»...

- Не обращайте внимания, он всегда начинал с незначительного.

«Спешу доложить о том, что мне стало известно из недавнего донесения, кое я успел выверить, и потому сообщаю Вам достоверно. В городе под фамилией «Чувашевский» укрывается член партии «Народное право», причастный к событиям 1893 года и состоящий в кружке небезызвестного Вам Гедеоновского, ныне отбывшего ссылку в Сибири. Будучи философом, преподавателем Московского университета, «Чувашевский» доносил тлетворные идеи, призванные подкосить устои самодержавия и самой Российской империи студентам. Избежал ареста, спешно покинув Москву в неизвестном направлении. Долгое время его следы не удавалось обнаружить. Его прежняя фамилия...»

- Чувашевский?! - Деникин перечитал еще раз, но слова остались на прежних местах.

Ершов кивнул и широко улыбнулся, показывая едва ли не все зубы.

- Вот что выходит... Чувашевский - или как там его на самом деле - каким-то образом проведал о том, что Вагнеру стал известен его секрет. И он решил во что бы то ни стало помешать капитану отправить эти письма. Тогда все и впрямь могло выйти так, как говорила каторжанка. Чувашевский убил Вагнера и спрятал его тело.

- Да, но рубаха?

- Оставьте вы свою рубаху... Сбили... На чем я остановился? Вагнер, вполне возможно, говорил супруге о делах - но мог и не говорить. Однако наш философ этого точно не знал. Он решил действовать наверняка и из осторожности покончить с женой инженера...

- Которую он мог спокойно встретить в веселом доме, неизменно полном посетителей. Дела у Фаня идут на зависть, - продолжил Ершов.

- После того, как он с редкой жестокостью разделался с дамой, он намеренно затеял с кем-то потасовку и получил удар поленом.

- Но ведь после его вывезли в лес...

- Полагаю, он попросту не предвидел такой исход.

Ершов азартно кивнул.

- Верно! Но вы не считаете, что нам стоит наконец навестить его берлогу?

Деникин проследовал за Ершовым, который вернул письма в ящик общего стола и аккуратно запер на ключ. Многие действия околоточного отдавали бюрократизмом.

- В полдень - то есть с минуты на минуту - учитель придет сюда показаться фельдшеру, как обычно. Мы же сможем тотчас же взяться за дело.

Однако, Ершов, по своему обыкновению, заблуждался: минуло более двух часов прежде, чем двери управы, открывшись, явили Чувашевского.

Сняв варежку, он осторожно поздоровался с околоточными за руку, сердечно улыбаясь. Учитель все еще носил бинты - хоть и в изрядно меньшем количестве, чем прежде - но пальцы уже сгибал, и передвигался на удивление ловко.

- Ефим Степаныч! Простите великодушно: обещался к полудню, да в училище задержали, - приветствовал Чувашевский вышедшего фельдшера, после чего они оба тут же скрылись в мертвецкой.

- Идемте! - немедленно велел помощник полицмейстера.

- Сим-Йоньг? Сим-Йоньг!

Деникин не сразу понял, что нанайка зовет Ершова. Но да: мальчишка не ограничился воркотанием, а подбежал к околоточному, трогая за руку.

- Да, Гида?

- Сим-Йоньг - Вась-Вась? Вась?

- Да, у тебя хорошо получается, - улыбаясь, ответил Ершов и потрепал наная по голове. - Учу его помаленьку говорить. Как видите, мы уже достигли успехов.

***