Что случилось с Гарольдом Смитом?

Я больше не мучился: не надо сыпать остротами и рассказывать «интересненькое», а послушать себя со стороны – тупица тупицей. Находясь подле Джоанны, я перестал краснеть до оттенков спелой вишни, и, если у меня самого назревал прыщик, я не пытался встать так, чтобы свет падал сзади.

Мы говорили обо всем на свете: о смешном и серьезном, мы прохаживались в адрес мистера Несбитта, приговаривая, как нам тошно тут работать. И мечтали, что с нами будет лет через десять-двадцать.

Как-то вечером после работы мы шли к автобусной остановке: пили газировку, Джоанна хрустела крекерами, а потом спросила меня про Айрис Ротерхэм, как будто всегда знала, что это полная глупость. А я отвечал: ну да, мы, наверное, с Айрис скоро поженимся, и у нас будет куча детей. А сам улыбался, типа, ну ты, конечно, понимаешь, что это шутка.

И сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что именно тогда я вдруг понял в первый раз: да, именно этогоя в жизни и хочу.

Джоанна много рассказывала о себе. Что она поступила к Несбитту, только чтобы позлить отца. Он ведь окончил университет и ждал того же от нее: они часами ругались, отец хотел, чтобы она жила правильно. И на каждое его «за», говорила Джоанна, обязательно находилось «против». Что он только ни придумывал, чтобы урезонить Джоанну: лишал ее карманных денег, даже объявлял ей бойкот, заявлял, что отказывается думать головой, если она думает другим местом.

Джоанна говорила, что отец доводил ее и мать до полного бешенства и они ничего не могли с ним поделать. И что она знает, она любит отца, но никогда ему этого не покажет и может поворачиваться к нему только той стороной, которая ненавидит, почему все так получается?

И я, конечно, не знал, что ей ответить, потому что сам никогда о таком не задумывался. Для меня было полное откровение, что я могу об этом думать, что я имею на это право.И когда она спрашивала, люблю ли я своих родителей, это был, наверное, самый кретинский вопрос, какой мне только задавали, мы словно говорили на разных языках, а потом я подумал, да, но, может, я смогу выучить ее язык.

Однажды мы вдвоем работали на слушании одного дела в городском магистрате, секретарствовали для двух отвратных и весьма заумных адвокатов. Мы рано закончили и отправились в кафе попить чаю. Я заказал булочку с кремом, а Джоанна бутерброд с сыром и маринованным огурцом. И мы решили поделиться. Сначала я съел полбулочки с кремом, а потом бутерброд, а Джоанна сказала, что надо наоборот, ужасно смеялась, а я ответил, что куда мне, я всего лишь примитивный клерк. А Джоанна сказала «Да неужели?» – и так серьезно, что я задумался: а может, я не такой уж и примитивный? И это было тоже впервые. И, по-моему, тогда я и подумал, что, может, не проторчу всю жизнь в конторе «Несбитт Соло». То было начало длинной дороги – в Лондон, к тому, кем я теперь стал. И кто бы мог подумать, что я вообще по этой дороге пойду?

Джоанна – она подумала. Хотя бы.

И вот мы говорили, говорили, и я иногда вспоминал, как себя вел с ней раньше, и мои речи и ужимки казались мне смешными и нелепыми.

Только подумайте – духи, дурацкая записка, завернутые в бумагу в горошек. Подарок так и валялся в выдвижном ящике среди носков. Я знал, что никогда не подарю Джоанне эти духи, хотел было выкинуть, но я потратил 9 фунтов 99 пенсов – немалые деньги в те времена и при моей тогдашней зарплате. И я подумал, что, может, подарю их панкушке, хотя не был уверен, что панкушки пользуются духами.

Вряд ли. И я вытащил подарок из выдвижного ящика, понизил его до чемодана со старыми вещами, который пылился на шкафу.

И прошло много времени, прежде чем я снова увидел тот флакончик с духами.

Панкушка

Панкушка.

А что панкушка?

Должен сказать, за последнее время наши отношения не очень продвинулись.

Если честно, я не видел ее с того дня, когда произошло мое первое явление народу в образе панка: помнится, она тогда еще поругалась с Дазом и убежала.

С тех пор ничего не произошло.

И в этом виноват был не только я.

Но и моя мама.

Позвольте объяснить, в чем дело.

На прошлой неделе былабольшая сходка панков, где я наверняка увидел бы панкушку. Потому что ни один уважающий себя панк Южного Йоркшира такого события не пропустит.

Ну и.

Я начал приготовления.

После моего первого очного знакомства с панками я решил, что мне стоит выпить для храбрости. И я прикупил четыре банки крепкого пива «Летающий тигр». С таким храбрительным мне будет по плечу любая ситуация.

Так бы оно и случилось, если б не одно непредвиденное обстоятельство.

Кулинарное искусство моей мамы.

Мама снова сошлась с отцом, и у этого факта были свои побочные эффекты: мама всерьез заинтересовалась вещами, которых не признавала прежде, – я имею в виду домашние обязанности. В том числе и готовка.

Сказать по правде, это была плохая новость для нас с отцом.

Догадайтесь, кому приходилось есть то, что готовила мама.