Что случилось с Гарольдом Смитом?

Сколько драмы! Какой накал страстей! И все равно экранного времени мне отводилось тридцать секунд. И зритель приобщался к моим кинополотнам в паузах внутри мыльных опер или того хуже.

Понятно, да? Я – рекламщик. Бог рекламных пауз. Приятно познакомиться.

Я не знаю, может, это ясно и так, но я все же скажу, потому что такова правда, и, по-моему, иногда этого достаточно, чтобы говорить.

Это не мой творческий потолок.

Ну и.

Поэтому я решил написать киносценарий.

НАТУРА: УЛИЦА – ДЕНЬ

Винс, одетый с иголочки, выходит из дома.

И маленькое примечание, если вы не в курсе, – вот так и пишется киносценарий. Каждая сцена начинается с подзаголовка, в нем сообщается – в обратном порядке – в какое время дня происходит событие – днем, ночью, утром или вечером. Затем – место действия: на улице ли, в парке, в космическом корабле, у Великой Китайской стены и т. д. – и «ПАВИЛЬОН» или «НАТУРА»: первое – внутри, второе – снаружи.

После подзаголовка – описание действия и диалоги. Собственно, вы его потом и видите на экране.

Понятно? Я надеюсь, что вы поняли: это вам еще понадобится.

Будучи от природы человеком ленивым и нелюбопытным, всячески сопротивляясь самой идее что-то исследовать – я так понимаю, это всё чертова прорва тяжелой работы, – я скоренько решил написать сценарий на тему, более или менее мне знакомую. Выбор невелик: довоенные паровые двигатели (не спрашивайте, почему так вышло) и моя жизнь.

Итак:

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ – ДЕНЬ

Винс задумчиво разглядывает МОНЕТУ в руке. Он подбрасывает монету.

Чистая лотерея. Выиграла моя жизнь.

Ну, значит, поехали.

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ – НОЧЬ

Винс судорожно что-то пишет на листе бумаги. Мы видим только, чем он занят. Конкретных слов не разобрать, но, судя по ФОРМАТУ, это КИНОСЦЕНАРИЙ.

НАПЛЫВ ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ

Винс по-прежнему пишет – строчит на ПИШУЩЕЙ МАШИНКЕ.

Мы видим, что он стал старше.

ТИТР: ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

НАПЛЫВ ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ

Винс по-прежнему пишет – печатает на КОМПЬЮТЕРЕ.

Мы видим, что он стал еще старше.

ТИТР: ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Винс вынимает из принтера страницу. Читает. Хмурится. Комкает страницу и бросает в переполненную мусорную корзину.

Промахивается.

Не беспокойтесь. Скоро привыкнете.

Поездка к морю

Итак, я побрился, почистил ботинки, оделся с иголочки и вышел из дому.

Был летний солнечный день, и я в общем-то неплохо себя чувствовал.

Учитывая обстановку.

В последнее время я пребывал в трудной жизненной полосе. Мы потеряли массу заказов. Проморгали кучу шансов. С деньгами проблемы. Большие причем.

Еще от меня ушла жена. Забрала двух дочерей.

Я не был в обиде – сам виноват. Я не сделал ничего такого из ряда вон, но все же виноват. Конечно, я умолял о прощении, но в глубине души виноватым себя не чувствовал. Я прямо как золотая рыбка, беззвучно молил извини, извини, извини. Просто слово. Просто звук. И было мне от этого паршиво.

Ну и.

Я шел по грязным улицам северного Лондона к метро и говорил себе: все не так уж плохо. В каждой неприятности есть своя приятность, Винсент. Держи хвост выше. Сегодня ты можешь позволить себе радоваться жизни. Сколько лет прошло? Двенадцать? Верно. А точнее?

Двенадцать лет, три месяца, семь дней и шесть часов. И…

НАТУРА: У ТАБАЧНОЙ ЛАВКИ – ДЕНЬ

Винс мнется, затем открывает дверь…

Винсент Джон Смит: после двенадцати лет, трех месяцев, семи дней и шести часов перерыва ты выкуришь сигарету.

В табачную лавку.

Чувство вины, как двадцать пять лет назад, когда пятнадцатилетним подростком я покупал первую в жизни пачку. Краснел и трясся, прямо как сейчас. Ничего себе! Три фунта за пачку! Где они, старые добрые сигареты «Плейерз-10»? Аккуратные такие пачечки были. Сигаретки маленькие, четкие такие, прямо как я – это я так шутил. Ну да, говорил Уолтер, плотные. Может быть, может быть. И еще когда делаешь первую затяжку – у них был такой острый горьковатый привкус. Господи, как я любил курить.

И вот наконец они снова со мной.

Но никаких тебе «Плейерз-10» или даже «Плейерз-6» – по шесть моя бабушка покупала. Ну, взять, что ли, «Ротманз»? Десять или двадцать? Черт, двадцать. Мало ли что.