Что такое Африка

Демократические главы государств часто оказываются жертвами переворотов и вынуждены уступать власть военным диктатурам либо сами становятся диктаторами. Это происходит потому, что в условиях демократии они не в состоянии держать под жёстким контролем ни разношёрстную многонациональную элиту, ни региональных князей, стремящихся к власти, ни вооружённые силы. В глазах большинства африканцев всё это может сделать только сильный авторитарный правитель, наследник великих героев мифологического прошлого. Власть для многих африканцев – это сила. Победив на выборах, глава государства вполне искренне полагает, что выиграл в игре, где победитель получает всё. Он воспринимает страну как свою собственность и не готов терпеть никаких возражений своей абсолютной власти. Точно так же полагают и его соотечественники, и потому путь от демократически избранного главы государства до параноидального тоталитарного диктатора в Африке рекордно короток. За это африканцев не стоит осуждать – следует лишь признать, что они исповедуют иные ценности, чем ценности европейской индивидуальной свободы и частной собственности, и что попытка привить Африке основы европейского мышления оказалась не слишком удачной.

Это стало очевидно с самых первых лет истории независимой Африки. Спустя всего несколько недель после обретения независимости глава Малави Гастингс Банда разогнал министров, мешавших ему править единолично, и впредь заявлял: «Всё, что я говорю, – закон. В буквальном смысле. В этой стране будет так».

И было так. В государствах Африки личной свободы никогда не было много, не стало её больше и с получением независимости. Африканцы, привыкшие жить в авторитарных условиях сельской общины, обнаружили себя частью более крупных и ещё более авторитарных общин – государств. В том же Малави диктатором Бандой регулировались все стороны общественной и личной жизни. Запрещено было носить длинные волосы (для мужчин) и короткие юбки (для женщин). Любое слово могло быть истолковано против главы государства, и тюрьмы по всему континенту уже к середине 1960-х наполнялись реальными или мнимыми диссидентами, которые не слишком рьяно восхваляли вождя.

Культы личности в современной африканской истории могут перещеголять даже известного нам не понаслышке товарища Сталина. Президент Гвинеи Секу Туре, например, официально именовался «Великий Сын Африки», «Ужас Международного Империализма, Колониализма и Неоколониализма» и «Доктор Революционных Наук». Он издал 20 томов своих сочинений, обязательных для прочтения гражданами, а студентов заставляли наизусть читать на экзаменах его длинные поэмы об образовании. Отменив де-факто действие законодательства, он правил с помощью своих указов и лично вмешивался в работу судов, отменяя любое их решение. В то же самое время президент Ганы Кваме Нкрума в официальной печати именовался «наш отец, наш учитель, наш брат, наш друг, вся наша жизнь, потому что без него мы бы существовали, но не жили… Мы обязаны ему больше, чем воздуху, которым дышим, потому что он сделал нас так же, как сделал Гану».

Такие мелочи, как принцип разделения властей, конституция или парламентаризм, до начала XXI в. практически нигде не принимались во внимание, когда власть концентрировалась в руках пожизненного лидера. Политические партии, стоявшие за лидерами, нередко выигрывали выборы со счётом 95 %, а состоять в них обязаны были все граждане страны от мала до велика. Когда президента Туниса Хабиба Бургибу попросили рассказать о политической системе его страны, он ответил: «Какая ещё система? Я и есть система!» В условиях низкого уровня жизни и социального развития эта «система» воспринималась и властью, и народом как единственно возможная. Африканские диктаторы, натасканные европейскими учителями, увидели для себя огромные возможности применения западной политической системы на африканской почве с ее самобытным мировоззрением и быстро перестроили её на свой лад.

Прижизненный памятник пожизненному президенту: золотой мальчик Хабиб Бургиба на площади города Монастир