Что такое Аргентина, или Логика абсурда

Хавьер-Тренса работал в административной сфере страховой медицины. Работа его устраивала прежде всего тем, что появляться в офисе надо было к часу дня, и это никак не вступало в конфликт с ночными милонгами, на которых он был завсегдатаем; он также подрабатывал – когда помощником на уроках какого-нибудь известного маэстро, когда наемным партнером «такси-дансером» для пожилых туристок, а когда и сам давал уроки впечатлившимся клиенткам. Как я и предупреждала Лидию, он быстро отговорил ее осваивать танго с другими учителями и стал сам давать уроки своей подружке, расчетливо оговорив, что денег с нее не возьмет, – это, дескать, будет его вклад в аренду квартиры и оплата за продукты, которые Лидия закупала в большом количестве на прокорм своего учителя-любовника-сожителя. Хавьер любил поесть, предпочитая мясо всему прочему. А Лидия, как обычно, в этом видела возможность пошутить, беспечно и остроумно:

– Ну, что поделаешь? Они же вольные, свободу любят и многих женщин… а тут я его в клетку засадила, то бишь в квартирку свою, и предъявила права на индивидуальное пользование его талантами, вот и приходится, как тигру, периодически швырять кусок мяса, ну, в нашем случае на сковородку и с хорошим вином обязательно.

Любовные таланты и пыл мачо-героя, щедро вознаграждаемые стейками и вином, вскоре, однако, показались Лидии сомнительными. Особенно ее возмущало, что бурным ночам с ней Хавьер предпочитал пропадать до утра на милонгах, называя это «работой», или, когда на милонги выбиралась Лидия, он, наоборот, оставался дома, исследуя разнообразные порносайты в ее ноутбуке. Когда возбужденная после танцев и комплиментов Лидия возвращалась к своему другу, он, к ее разочарованию, уже спал или ворчливо выговаривал ей, что от нее пахнет вином и сигаретами, чтобы остудить ее пыл.

– Понятное дело, твои электронные шлюхи ничем не пахнут! – кричала обиженная Лидия, а потом поутру, как обычно по телефону, делилась со мной очередными наблюдениями: – Вообще, мне кажется, что его основной талант – это распространение информации. Большие корпорации должны ему платить большие деньги только за бесподобное «я тебе кое-что скажу, только это между нами». И всё, и не надо ни билбордов, ни радио, ни телевидения, – говорила она.

Ее обижало, что занятиям любовью с ней ее мачо предпочитал обсуждение персонажей милонги; он либо расспрашивал ее, либо сам подробно рассказывал, кто во что был одет, кто с кем ушел или кто с кем был раньше, как и почему они расстались. Подобные сплетни незаметно переросли в привычную тему их разговоров, которые были как жевательная резинка: не являясь пищей, заставляли двигаться челюсти.

Шли недели, перетекающие в месяцы. Лидии надо было уезжать в Париж на срочную конференцию, где, по ее словам, она должна была переводить самого Горбачева. Хавьер стал ныть, что, переехав жить к ней, он потерял свою предыдущую квартиру и теперь уже с такой арендной платой ничего не найдет. Лидия вняла всей серьезности этой проблемы, осведомилась о стоимости квартиры с видом на женский монастырь, и ей показалось очень мудрым решением – как с точки зрения вложения средств, так и с точки зрения инвестиций в будущее отношений с длинноволосым милонгеро, – купить ее. Она начала выяснять подробности предстоящей операции, чтобы взять в Париже во время предстоящей поездки кредит и перевести наличные деньги из своих сбережений.

Капризничавший Хавьер не осознал всю важность ее работы и просил Лидию отложить отъезд. Когда она пыталась объяснить ему насколько это серьезно, показывая потрет Михаила Сергеевича, он даже приревновал, подумав, что это ее партнер по танцам, фыркнул и назвал Горбачева старым танго-лисом, чем вызвал у нее прилив нежности.

– Все-таки он так аутентичен! – хохотала она. – Но, знаешь, если Горбачева переодеть в костюмчик с полосками, нацепить запонки поблескучее и посадить куда-нибудь на милонге, в старшую группу, то он, в общем-то, и не особо выбивался бы из общего ряда.