Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды

Город Таккасила, столица Гандхары, был выдающимся центром учености в своем регионе. Молодых людей из новых городов Северной Индии посылали туда изучать искусство управления и ведения войны, врачевания и хирургии, религию и философию, магию и ритуалы. Живя в городе ахеменидской империи, стоящем на перекрестке главных торговых маршрутов, они знакомились с более космополитичной культурой, чем та, что они видели в своих провинциальных городах долины Ганга. В Таккасиле они встречали персов, греков и других граждан огромной империи. Послать своего сына в Таккасилу для знатного индийца того времени означало то же самое, что для богатого индийского промышленника сегодня отправить своих одаренных детей в Оксфорд или Гарвард. Учитывая его происхождение, можно предположить, что Сиддхаттха Готама, вероятно, также обучался в Таккасиле. И даже если бы это было не так, то он все равно взрослел и мужал в компании тех, кто там учился. [4]

В палийском каноне также сообщается, что у Сиддхаттхи родился на его родине сын, Рахула, когда ему было двадцать семь или двадцать восемь лет. Так как среди знати того времени было принято жениться в подростковом возрасте, то по меркам своей культуры он был довольно старым человеком, когда произвел на свет своего первого ребенка. Одна из возможных причин этого могла заключаться в том, что он отсутствовал в своем государстве в течение всей своей юности, возможно, учась в это время в Таккасиле или занимая какую-то военную или административную должность в царстве Косала. Затем он вернулся на свою родину, когда ему было уже почти тридцать лет, чтобы жениться и исполнить свой семейный долг, родив преемника. О его жене мало что известно. Ее звали Бхаддакаччана, или, возможно, Бимба, она была двоюродной сестрой Сиддхаттхи по материнской линии и сестрой Дэвадатты, его будущего конкурента. Вскоре после рождения Рахулы Сиддхаттха решил покинуть Косалу.

Что могло заставить его так поступить? Его собственный рассказ в Каноне проливает мало света на эту проблему. Он говорит, что решил уйти из дома, чтобы искать «вечную полную свободу от рабства», а не утешение в смертных и преходящих вещах. Но это всего лишь повторение формулы отказа от мирской жизни, распространенной в индийской аскетической традиции того времени. Кажется, что он испытывал некий глубокий личный кризис и задавался «экзистенциальными» вопросами: Для чего эта жизнь? Есть ли в ней какой-нибудь смысл? Почему я родился только для того, чтобы умереть? Возможно, он понял: все, что он делал вплоть до этого момента, приводило его к тупику. Поэтому он хотел оставить все, что было ему знакомо: своего царя и страну, обязанности принца, свой род, жену и новорожденного сына. Этот очевидно отчаянный шаг, возможно, был единственным способом решить его проблемы. И он вынужден был ухватиться за эту возможность, хотя у него и не было никаких гарантий благоприятного исхода.

«Хотя мачеха и отец хотели другого, – вспоминал он, – и плакали и причитали, я сбрил волосы и бороду, одел желтое одеяние и покинул дом ради бездомной жизни». И вот так, с бритой головой, в рясе, сшитой из кусков грубой ткани, с миской под рукой и, скорее всего, босиком он двинулся по Северному пути. Размышляя над причинами его ухода из дома, нельзя судить его поступки с точки зрения нашего времени и культуры. Отказ от жены и сына, возможно, не так беспокоил его – в конце концов, его большая семья прекрасно могла о них позаботиться, больше всего его тяготили обязанности перед родом Готама и государством Сакия. Его ночной побег из дома должен был вызвать в нем чувство огромного облегчения и свободы. Позже он скажет: «Дома жизнь – пыльная клетка. Но за порогом – широкий простор».

Он мог присоединиться к медленно движущемуся каравану быков, впряженных в телеги, который покрывал приблизительно пятнадцать километров в день, проходя через леса, населенные носорогами, тиграми, львами, медведями и местными народами, и редкие торговые города, окруженные деревнями и полями. В сезон муссонных дождей, с июня по сентябрь, дороги становились непроходимыми болотами. И он проводил это время в парках и рощах, принимая участие в диспутах, размышляя и медитируя. Эта схема медленного перемещения из одного места в другое с трехмесячным перерывом на время сезона дождей, сохранялась до конца его жизни.

Покидая косальскую провинцию Малла, он мог посетить Ваджжи, последнюю из древних республик, по-прежнему управляемую не царем, а скорее аналогом современного парламента, располагавшегося в столичном городе Весали. Дойдя до Ганга, естественной границы, которая отделяет Ваджжи и Косалу от могущественного царства Магадха, он мог переправиться на другой берег на пароме. Он, наверное, сошел на южном берегу в деревне Патали и следовал по Северному пути до его окончания в Раджагахе, столице Магадхи, которая находится в ста километрах южнее, окруженная рядами холмов.