Что такое интеллигенция и почему она не тонет

Думаете, это клевета? Еще две цитаты из описаний дебатов в Сахаровском центре:

«Я не могу понять: почему у них всех такой жалкий, запущенный вид? Как ни удивительно, один Кригер был более или менее похож на человека. Остальные… как сказал Крылов, “неистребимый запах прокуренного свитера”.

Тот же *** — ну наверняка ведь не бедный человек, гранты получает. А выглядит, как бомж.

Их женщины — это вообще кошмар. Единственная, у кого есть хоть какой-то стиль — ***. Стиль своеобразный — что-то типа “королева хиппи”. Но он, по крайней мере, есть. Остальные дамы… умолкаю из сострадания.»

«Это каким-то чудом сохранившийся образец либерального интеллигента восьмидесятых годов прошлого века. Причем сохранившийся “в самоей своей точности”, тютелька в тютельку — начиная от аутентичных до боли очков и причёски и кончая какой-то невообразимой рубахой со штанами.»

Вернемся к позапрошлому веку. Следует отметить, что интеллигентский образ жизни был построен (как и у всего дворянства) на симбиозе с прислугой: нянями, кухарками, домработницами. Наследием такого образа жизни является особенность интеллигенции: пренебрежение к деньгам. Ради денег интеллигент не делает практически ничего. Но, как и в вопросе отстаивания своих убеждений — мотив отнюдь не благороден. Все просто: это презрение к деньгам базировалось на наличии достаточно ощутимого достатка. Безделушки и прочий антиквариат, которые были в семьях интеллигенции и которым не придавалось никакого значения, в современном мире стоят квартир и автомашин. Таким образом, у интеллигенции на несколько поколений вперед был шанс скачкообразно изменять свое материальное благополучие. Конечно, такой запас не вечен и не очень-то надежен, кроме того — очевидно не относится ко всем интеллигентам. Но правила поведения в субкультуре уже сложились.

Еще один аспект: ориентация на преодоление телесности, которое необходимо для реализации духовной свободы, порождала распространение таких институтов, как, например, институт кормилиц. «Бестелесность» имела самые разнообразные проявления. Например, в этой среде было совершенно понятно, что важно не биологическое происхождение ребенка, а его социальное положение. Поэтому получило распространение такое явление, как внебрачные дети, которые обладали всеми правами и соответствующим статусом.

Освобождение от «физической детерминации» проявляется во всем: и в отказе от кормления грудью собственного ребенка, и в появлении у супругов разных спален — феномена, широко обсуждавшегося в желтой прессе и бульварной литературе 60-70-х годов XIX века.

Ограниченность неформальных и близких контактов с людьми «не своего круга» (достаточно узкого) естественным образом привело к распространенности близкородственных браков (между двоюродными братом и сестрой).

Жизнь интеллигентов была направлена именно на то, чтобы обеспечить культурную трансляцию некоего «культурного наследия»; при этом факторы биологические, физические, генетические и т.д. считались малозначительными. Не побоюсь сказать, что это привело к вырождению интеллигенции как минимум в физическом и генетическом плане. Представьте себе «типичного интеллигента». Ну как — похож образ на здоровяка «кровь с молоком»?

Все тоже гимназическое образование, обеспечивающее принадлежность к интеллигенции, завершалось в отроческом возрасте, не переходя в специальное либо высшее (тоже подразумевающее специализацию). В результате высшей точкой социо-психического развития человека оставалось состояние, соответствующее ранней юности — окончанию гимназии. Даже жизненный опыт тут не набирается должным образом, так как общение/научение происходит главным образом в интеллигентской же среде.

Считалось, что все интеллигенты имели музыкальное образование, но по сути оно часто ограничивалось изучением основных гамм, и музыкантом признавали человека, умеющего играть собачий вальс. Огромное количество произведений, широко известных сейчас, на границе 19 и 20 веков не игралось и практически было забыто просто из-за их технической сложности. При своеобразном интеллигентском отношении к действительности сложные вещи исполняться не могли.

Есть подозрение, что тоже самое можно сказать и о владении иностранными языками. Скорее всего, интеллигенты владели только определенными стилями языков, разговорным и беллетристическим, а понимание специальных, религиозных, философских текстов, вызывало сложности.

Все это в известной мере дает возможность говорить о том, что интеллигентская образованность была образованностью дилетантов. Идеи дилетантизма действительно глубоко присущи интеллигенции и проявляются как в наличии у них большого числа хобби, так и в том, что они позволяют себе судить абсолютно обо всем, в том числе и о том, в чем не являются профессионалами.

Антигосударственность интеллигенции

Слово историку Михаилу Диунову.