Иногда терапевты слишком боятся проводить интервью; бывает, что они невольно делают то, что вредит клиенту. Случается, что терапевт высокомерен и ни с кем не может согласиться, тогда другим тяжело его слушать. Некоторые терапевты не могут перестать задавать вопросы и никогда не занимают определенную позицию. Встречаясь с супружеской парой, терапевт может неосмотрительно принять сторону одного из партнеров, что сделает невозможным любые изменения. Иногда терапевта охватывает чувство безнадежности, и он передает это ощущение клиенту. Задача супервизора не только обучить терапевта психотерапевтическим техникам, он должен помочь ему преодолеть личные трудности и достичь максимально возможного уровня психотерапевтической компетентности.
Не существует доказательств того (и на этот счет почти нет научных исследований), что терапевт, прошедший личную терапию, более успешно занимается лечением клиентов, чем тот, кто терапии не проходил. Это некоторая базовая аксиома, пришедшая из того времени, когда подготовка терапевта исключала возможность наблюдения за ним непосредственно в процессе работы. Это еще и важный экономический фактор в сфере психотерапии, так как большой процент клиентов составляют терапевты, находящиеся в процессе обучения. Не зная, что в действительности происходит на сеансе, и беспокоясь о том, что может случиться, супервизор может только отправить обучающегося на личную терапию и молиться.
Конечно же, существуют свидетельства того, что склонности обучающегося могут создать проблемы при проведении терапии. Это возможно. Если у начинающего терапевта возникают такие проблемы, супервизор должен их разрешить. Вряд ли здесь поможет отсылка супервизируемого на личную терапию. Нет уверенности, что эта терапия снимет искажение (возникшее в результате эмоциональных проблем терапевта) в терапии, которую проводил психотерапевт. Зигмунд Фрейд полагал, что несколько месяцев личного психоанализа помогут обучающемуся стать более объективным. Его замечание ныне служит оправданием тому, что в Нью-Йорке такой анализ длится в среднем семь лет. (Сможет ли обучающийся когда-нибудь оправиться от такого идеологического погружения?) Поскольку в прошлом личная терапия была как бы частью обучения, проходить ее требуют и сейчас, даже если она не подходит конкретному обучающемуся. Программы по семейной терапии, которые ведут бывшие психоаналитики и терапевты психодинамической ориентации, требуют, чтобы обучающиеся проходили семейную психотерапию. Это значит, что супруги и дети должны участвовать в терапии независимо от того, хотят они этого или нет, есть у них проблемы или нет. Эта одна из нескольких разновидностей подневольной терапии, и ее можно считать неуместным вторжением в личную жизнь обучающихся.
У личной терапии есть достоинства, и тем терапевтам, у которых есть соответствующие проблемы, несомненно, не следует ей пренебрегать. Вопрос в том, помогает ли она терапевту стать более успешным. Это еще нужно доказать. Когда обучающемуся предлагается альтернативная личная терапия, это позволяет супервизору соскочить с крючка. Вместо того чтобы помочь обучающемуся преодолеть препятствие, супервизор отсылает его к личному терапевту, избегая, таким образом, необходимости обучать терапевта конкретным действиям. Если, например, обучающийся в ходе сеанса нервничает и тревожится, то это может быть потому, что он не знает, что делать. Супервизор должен взять на себя ответственность за его обучение, а не отсылать на личную терапию. Обучающийся избавится от этой тревоги по мере роста компетентности, а не в результате приобретенного в ходе личной терапии понимания того, откуда взялась тревога.
Терапевт, сам подвергшийся терапии, имеет то преимущество, что переживает чувство незащищенности и понимает, что это значит — просить о помощи. Другими словами, терапевт может научиться сочувствовать клиенту, побывав клиентом сам.
Некоторые семейные терапевты не ставят перед собой четких терапевтических целей и не фокусируют свое внимание на том, что делать, сосредоточиваясь вместо этого на понимании системы семьи. Они побуждают обучающихся к анализу их собственных семейных систем или к построению своих генеалогических древ. Различными способами они учат пониманию системы семьи, заставляя обучающихся исследовать свои собственные семейные системы. Хотя такие программы позволяют выработать у начинающих терапевтов четкое понимание системной теории семьи, эти терапевты никогда не поймут, каким образом эти знания приводят к терапевтическому вмешательству, вызывающему в клиентах изменение. Упор обычно делается на то, чтобы обучающиеся хорошо разобрались в своей собственной семье. Вопрос о том, что им делать с семьями клиентов, остается в стороне. Подразумевается, что терапевт обучит своих клиентов знаниям о семейной системе так же, как обучили его самого.