Что такое теория значения?

Это может быть потому, что определение того, что считалось основанием истинности предложения, было неотъемлемой частью установления его значения; однако ни один из трех типов теории значения, рассмотренных нами, не допускал этого. В соответствии с теорией значения, оперирующей условиями истинности, мы знаем значение предложения, когда понимаем, что значит для него быть истинным; знать это — само по себе не значит точно знать, что же считается свидетельством его истинности. В соответствии с верификационистской теорией понимание предложения заключается в знании того, что считается окончательным свидетельством его истинности. Даже в такой теории это понимание не предполагает способности немедленно распознавать свидетельство, которое не является окончательным. Действительно, как мы видели, она даже не рассматривает значение предложения как непосредственно связанное со всем тем, что могло бы служить окончательным свидетельством его истинности, а лишь, так сказать, с каноническим методом установления истинности предложения — тем, что мы назвали его ”непосредственной” верификацией; я доказывал, что даже в контексте верификационистской теории адекватное объяснение дедуктивного вывода должно признавать возможность установления истинности предложения окончательно, но не непосредственно, т.е. путем, отличным от того, который непосредственно обеспечивается тем способом, которым дано значение предложения. Следовательно, в рамках любой теории значения из рассмотренных нами типов принципы, определяющие то, что считается свидетельством истинности предложения, должны быть производны от его значения, так как они не даны непосредственно вместе со значением, но определяются им. Средствами какой же части теории значения осуществляется деривация практики употребления языка?

В предыдущем обсуждении я без пояснений отнес ее к той части теории действия, которая рассматривает утверждение как лингвистический акт. Теперь необходимо провести одно различие. Конечно, тот вид заявлений, который мы приписываем говорящему, который делает неквалифицированное, требующее корректировки утверждение, т.е. тот вид основания или гарантии, который требуется для того, чтобы утверждение не вводило в заблуждение, является частью конвенций, управляющих утвердительным употреблением языка. Это есть нечто неопределяемое единым образом с помощью значения предложения, используемого для того, чтобы сделать утверждение, и может варьироваться от одного разговора к другому, а также от одного контекста к другому. Мы уже отмечали, например, что наша конвенция требует, чтобы неквалифицированное математическое утверждение было подкреплено существованием реального доказательства, и что эту конвенцию, совершенно отличную от конвенции, управляющей утверждениями других разновидностей, можно было бы изменить, никоим образом не изменяя значений математических предложений. Формулирование этих конвенций действительно относится к теории ассерторического действия. Однако это совершенно иной вопрос, чем тот, который мы здесь рассматриваем. Нас же интересует то, что определяет, что нечто является в какой-то степени свидетельством истинности данного предложения, а не то, является ли наличие такого свидетельства достаточным основанием, чтобы принять предложение в качестве истинного (это вопрос персональной стратегии), и также не то, дает ли это свидетельство право утверждать данное предложение (это вопрос независимой языковой конвенции, которая обычно принимается).

Теперь, поскольку, как мы видели, смысл является познавательным понятием, может показаться, что этот эпистемологический компонент теории значения должен относиться скорее к теории смысла, чем к теории действия. Даже если теория референции просто сообщает, как должно обстоять дело, чтобы предположение было истинным, разве не должна теория смысла сообщать не только то, каким образом нам известны условия истинности предложения, но и то, каким образом мы можем знать или на каком основании можем судить о том, что предложение истинно? Не следует ли это из того, что Фреге был прав, полагая, что понятие смысла может быть использовано не только для того, чтобы сделать теорию значения в то же время и теорией понимания, т.е. репрезентировать наше понимание значений наших выражений, но также и для того, чтобы дать объяснение употребления языка в целях передачи информации, поскольку информация является познавательным понятием, и что количество переданной информации должно зависеть от того, какие шаги первоначальный информатор должен был предпринять, чтобы получить ее?