Что там, за дверью?

— Нужно что-то делать, — пробормотал Себастьян. — Я не могу ехать слишком быстро — попадемся дорожной полиции. Не могу ехать медленно — Лоусон уже добрался до полицейского участка, и машину наверняка ищут. Господи, Пам, нам вообще нельзя ехать на этой машине — нас остановит ближайший патруль!

— Сделай что-нибудь, — неожиданно спокойным голосом сказала Памела. Видимо, посидев с закрытыми глазами, она пришла в себя или заставила себя поверить в то, что с ней все в порядке; назад тем не менее она не оглядывалась, смотрела вперед, на дорогу, время от времени переводя взгляд на мужа. — Сделай, ты мужчина, сделай. Давай бросим машину и возьмем другую.

— Напрокат? Надо будет предъявить водительские права, там мое имя…

— Поедем на поезде…

— С ума сошла? Чтобы увидели Элен, как она…

— Тогда не знаю.

Себастьян съехал в крайний правый ряд и еще километров через пять увидел наконец то, что искал: на развилке дорог стояла, почти невидимая из-за разросшихся кустов жимолости, будка таксофона. Себастьян свернул на узкую дорогу, которая вела, скорее всего, к частному владению, там и надпись была, на которую он не обратил внимания, остановил машину, бросил Памеле: «Посиди, я сейчас!» и побежал к телефонной будке, на бегу доставая из кошелька десятицентовые монетки. Только бы Форестер оказался на месте…

— Дин! — сказал Себастьян, услышав мужской голос. — Дин, это…

— Я вас узнал, — прервал Форестер, — куда вы пропали? Я вас жду уже…

— Вы слышали радио? Канал Эн-би-си.

— Нет, а в чем дело?

— Долго объяснять. Вы можете за нами приехать? Так, чтобы за вами не следили?

— Да кому надо…

— Можете?

— Прямо сейчас? — неуверенно проговорил физик.

— Да. Вы знаете дорогу на Сиракузы? Посмотрите по карте, федеральное шоссе номер три, ответвление на сто тридцать пятую дорогу…

— Не так быстро, — пробормотал Форестер, — я запишу.

— По сто тридцать пятой миль пять к западу, там поворот на триста девяносто девятую. После поворота ярдов пятьдесят, тут довольно густой лес, подъезжайте к телефонной будке, она здесь одна, не ошибетесь. Когда вы сможете приехать? Это миль семьдесят от вас.

— Послушайте, Себастьян… Что-то случилось? С Элен?

— С Элен тоже. Она… Вам больше не понадобятся скоростные камеры, чтобы увидеть…

— Понятно, — протянул Форестер, и неожиданно тон его стал жестким. — Я буду через час-полтора. Уйдите в лес, если там есть где спрятаться. Вы можете поставить машину так, чтобы ее не увидел патруль?

— Нет, здесь…

— Тогда отгоните к повороту и оставьте на обочине.

Услышав короткие гудки, Себастьян повесил трубку, вернулся к машине и не обнаружил Памелу на переднем сиденье. Сзади тоже никого не было. Он почувствовал себя так одиноко, будто оказался на необитаемом острове. Почему-то подумал, что Элен увлекла Памелу с собой в один из множества ее миров, куда-то, где она чувствует себя лучше, чем здесь, и понимает больше, и больше знает, есть же такой мир…

— Басс! — голос жены доносился, кажется, из-под земли, и, лишь прислушавшись, а потом приглядевшись, Себастьян увидел руку Памелы, махавшую из-за дерева.

— Я сейчас! — крикнул Себастьян, сел за руль, задним ходом доехал до поворота, выехал на шоссе, здесь было довольно оживленное движение, и он подумал, что трудно будет сделать то, что собирался. Господи, пусть будет так, чтобы все получилось!

Еще одна проселочная дорога сворачивала влево, Себастьян проехал четверть мили и обнаружил то, что искал — довольно глубокий кювет: если спустить туда машину, с дороги ее не будет видно, разве что кому-нибудь придет в голову обшаривать окрестности.

Он так и сделал, а потом побежал обратно — нельзя надолго оставлять Памелу с Элен одних, мало ли что, скорее, колет в боку, раньше я был хорошим бегуном, а сейчас ноги, как бревна, ну давай, лишь бы с ними ничего не случилось, вот поворот, вот таксофон…

— Басс!

Себастьян повалился на устланную прошлогодней сухой листвой землю и, тяжело дыша, приходил в себя после бега. Памела склонилась над мужем.

— Что? — спросила она.

— Форестер приедет за нами, — сказал Себастьян, отдышавшись. — Где Элен?

Он и сам ее увидел. Девочка бродила от дерева к дереву, таская за собой за руку свою любимую куклу, и напевала песенку. Себастьян не слышал слов и почему-то решил, что поет Элен по-русски.

—  Язаметила, — сказала мужу Памела, — это начинается, когда Элен чего-то пугается. Когда мы ехали… А сейчас ей хорошо . Ядавно обещала ей поехать в какой-нибудь лес…

— А ты сама? — сказал Себастьян. — Ты больше не боишься?

— Элен! — крикнула Памела. — Дорогая, не уходи за деревья, я должна тебя видеть! Конечно, я боюсь, Басс. Господи, давай не будем говорить об этом, давай вообще не будем говорить, я не могу слышать твой голос, я не могу тебя видеть, пожалуйста, не мешай, ты заслоняешь от меня Элен, отойди в сторону…

— Хорошо-хорошо…

У Памелы начиналась истерика, лучше было действительно сейчас ее не трогать, и Себастьян отошел к кустам, чтобы иметь возможность видеть Элен и Пам и одновременно следить за дорогой.

Две машины проехали мимо в противоположных направлениях.