Что там – за словом? Вопросы интерфейсной теории значения слова

Основания для связей между словами в лексиконе человека устанавливались также при анализе оговорок и речевых ошибок в родном или изучаемом языке. Так, высказывание очередного докладчика «Как только что сказал Иван Демьянович…» вызвало общий смех присутствующих, поскольку ранее выступавшего звали Петр Гурьянович, что выявило взаимодействие таких оснований для поиска слова в памяти, как количество звуков/букв, отнесение к категории личных имён, к тому же исконно русских и широко распространённых (Иван, Петр) и/или устаревших Демьян, Гурьян).

Особый интерес для исследования представили ошибки в речи на втором или третьем языке, что позволило выявить различные виды связей на основе формы и значения слова, а также внутриязыковые и межъязыковые контаминации разных видов, в том числе обусловленные этнокультурной спецификой процессов категоризации и/или эмоционально– оценочного переживания значимости какого-то признака объекта, не обязательно существенного, но, возможно, характерного или приписываемого объекту в некоторой лингвокультуре.

Совокупный корпус экспериментальных данных, полученных мною в 1970–1980-е годы с применением разных исследовательских процедур в условиях владения одним, двумя и тремя языками, в сочетании с широким межъязыковым/межкультурным сопоставлением ассоциативных норм разных языков убедительно показал, что за словом у индивида лежит широчайшая сеть разнородных многократно пересекающихся связей, устанавливаемых по множеству оснований разных модальностей и уровней обобщённости. Это привело к разработке методики анализа экспериментальных материалов с выходом на «глубинный» уровень и позволило описать принципы организации внутреннего лексикона человека как функциональной динамической (самоорганизующейся) системы, в которой имеет место органическое взаимодействие языковых и энциклопедических знаний индивида, а также социально принятых и личностно переживаемых смыслов, норм и оценок. При этом специфика единиц лексикона выводилась мною с опорой на представления о механизмах становления символической функции слова у ребёнка, на результаты моделирования процесса речемыслительной деятельности человека, на обнаруженные механизмы поиска слов в памяти и установления связей между ними. Результаты этой многолетней работы описаны в моей докторской диссертации и в книгах3.

Установленные в экспериментальных исследованиях факты не могли не привести к выводу о необходимости исследования того, как слово действительно «живёт» в качестве достояния индивида – представителя вида и личности, т.е. была поставлена задача рассмотреть специфику «живого слова» в отличие от слова, описываемого в словарях с позиций лексикосемантической системы языка как самодостаточной сущности.

Дело в том, что пользующийся языком человек фактически не различает слово и именуемую им вещь, для него важны признаки именуемого объекта (действия, состояния и т.д.), связанные с этим объектом ситуации, эмоционально-оценочные переживания, возможные следствия и перспективы, а также многое другое, что выходит далеко за рамки логико– рационального описания языковых явлений. Особенности слова как такового идентифицируются и осознаются носителем языка в случаях затруднений при говорении и/или понимании речи, при встречах с разными проявлениями «языковой игры», а чаще всего – в связи с речевыми ошибками. В таких случаях вступает в действие метаязыковая активность (linguistic awareness), хотя в повседневной речевой деятельности человека операции со словом протекают на уровнях бессознательного контроля, только в случаях необходимости требуя перехода на уровни сознательного контроля или актуального сознавания.