Что-то было в темноте, но никто не видел

Я выбрал место для лагеря у ключа и соорудил на первое время маленькую палатку.

Потом очень осторожно перенес туда девушку — она все еще была в обмороке — и занялся разведением огня.

Шторм выбросил на берег массу полезных вещей. Чемоданы, коробки, ящики, канистры, целый арсенал всякой всячины; я тщательно собрал все и сложил подальше от воды. Положение такое, что любая малость может пригодиться.

4

Увечье, о котором я уже говорил, не позволяло мне питать каких-либо надежд в отношении девушки.

Попросту засадить ей прямо на пляже, на песочке, я, например, не мог и мечтать. Точно так же не мог мечтать засадить ей в палатке или в воде. Подходящих мест, чтобы сделать дело, хватало — да нечем было.

Но я решил — ничего, что-нибудь придумаю.

Конечно, без инструмента непросто, но здесь сама жизнь заставила меня проявить смекалку.

Я построил хижину из остатков казино, сделал оружие из чудом найденной кухонной утвари и даже смастерил лампу с помощью большого диска — единственной уцелевшей детали машинного отделения.

Так что, коль скоро мой инструмент для дела негоден — и тут смекалка выручит.

У меня, сказал я себе, есть две руки и голова на плечах. Три важных элемента, на которые я могу рассчитывать, если случится-таки засадить. Хотя в моем случае «засадить», наверно, не совсем то слово.

Точнее будет «насадить».

Эту девчонку в белом купальнике я, как только представится случай, насажу.

5

Она сказала, что ее зовут Миникайф. Миникайф Жаво. Еще сказала, что ей здесь не нравится, тем более что ее дружок остался на корабле, и кузина, и дружок кузины тоже.

Потом она захотела одеться, и я дал ей одежду скрепя сердце, но в надежде сойти за джентльмена.

Первый вечер я посвятил знакомству.

Я объяснил ей, что нам чертовски повезло — мы спаслись, а могли бы лежать на дне, как ее дружок, и кузина, и дружок кузины, и все остальные. По моему разумению, это был лишний повод радоваться жизни.

Она слушала меня вполуха, так что я не стал настаивать и принялся излагать ей свои планы касательно организации нашего быта на острове. Про рыбалку, охоту, подножный корм, устройство жилья — про все рассказал, ни словом не обмолвился только о моем замысле, касавшемся ее лично, в смысле насадить.

Я ведь понимал, что она еще в шоке после кораблекрушения и что ее сердце, как и она сама, одето в белый купальник. С этим целомудренным органом следовало обращаться бережно.

Вскоре девушку сморила усталость, и я отвел ее в палатку.

Потом я вернулся на берег. Множество звезд аплодировали мне с неба, волны, набегая на песок, вкрадчиво шептали, наверно, призывая меня сейчас же отправиться к малышке Миникайф. Я ответил всей этой публике, что пока погожу. У людей принято завоевывать свой предмет, и сердечко девушки рано или поздно скинет свой белый купальник само, без принуждения.

Оставив волны блудить с песком, я ушел в лес. Ночь была теплая, как грудь кормилицы, и там, в зарослях, я без труда уснул.

Назавтра я ушел, взяв с собой оружие и мешок. Набрал фруктов и поймал большую зеленую рыбу, которая билась в луже, оставшейся после прилива.

Я приготовил отличный экзотический ужин из зеленой рыбы и желтых фруктов — в них много витаминов.

За едой я сказал ей, что она — избалованная девчонка и что ей повезло наткнуться на такого человека, как я, умеющего справляться с подобными ситуациями.

Кажется, я пробудил в ней интерес.

Она спросила меня, чем я по жизни занимаюсь. Я ответил: круизами. И добавил, что вообще-то был военным, но мне осточертели команды и форма, и я вышел в отставку.

Потом я спросил, как ей моя рыба.

Она пришлась ей по вкусу.

Ее ответ смутил меня. Следовало ли усмотреть в нем поощрение? Я не знал. И вдруг испугался, что события выйдут из-под контроля. Торопить их нельзя, не то стану посмешищем; я, и только я должен решать, когда насадить. Мне стало ясно, что ничего не получится без четкого плана и хорошо продуманной стратегии.

Девушка начала чертить пальцем на песке, и я понял, что она устала. Чтобы раззадорить ее и напустить таинственности — мол, нечего мне делать с такой пташкой, хоть она и на руку села, — я сказал ей «спокойной ночи» и ушел спать на пляж. Я знал, чего добиваюсь: чтобы однажды она не выдержала и пришла ко мне сама. Со своим запахом горелой корочки и дрожащим от возбуждения белым купальником.

6

Каждое утро я нырял в море и плыл энергичным брассом до кораллового рифа. Я надеялся накачать плечи, как у молодых атлетов с корабля.

Потом я уходил в лес.

За день я запросто мог несколько раз обойти остров и пересечь его из конца в конец напрямик, через заросли и несколько голых холмов посередине. На вершине одного из них я часто останавливался и смотрел сверху на море, пляж и Миникайф в белом купальнике, коричневую от загара, как кожаное сиденье дорогой машины.