Что-то гадкое в сарае

— Бож-мо, нет. Я ему велю сходить показать это Корпорации хирургов и даю поджопника, э? Да и все равно мы получше видали, — прибавил сентенир с красноречивой скромностью. — Есть и еще возможность, — продолжал он, — ой, спасибо, да только не стоит, жена мне задаст жару, если унюхает… Единственная наша другая возможность — некое лицо или же лица, которые весной и в начале лета упорствуют в похищении дамского исподнего, вывешенного на просушку. Но и это не похоже на отчаянного бедолагу, который станет лазить в окна и силой брать крепких юных дамочек, ведь правда? Это больше на руку какому-нибудь отшельнику с его, как мы тут говорим, Грешком. Больше того, умыкает он всегда здоровенные такие ношеные панталоны, э? — из тех, что зовутся у нас «орудийными чехлами», а вовсе не хорошенькие штучки в кружавчик, которые наверняка носит ваша дама.

Он погрузился в задумчивое молчание, полуприкрыв глаза.

— Дальше, уважаемый! — рявкнул Джордж.

— Так вот, мы и прикидываем, что он маловероятно из нашего Прихода — но откуда он тогда? Рядом с нами только Троица, и у них нет никого, на наших похожего. — В голосе его звучала простительная гордость. — Водится у них пара-тройка пинчей, как повсюду, есть парочка прошмандовок — Грязнуля Герти, Уценка Элис да прочие, но они Сент-Хелиера держатся, ведь там у нас все деньги, э? Да, и еще имеется один старый козел, звонит дамам и давай нудить, что бы он над ними такого насовершал, только мы все знаем, кто это, у нас йо все любят, он безвредный, жену свою как огня боится. Вот и всё.

— А в Сент-Джоне? — твердо поинтересовался Джордж.

— Тут уж я не знаю. Там сплошь дикари все, да только о таком я все равно не слыхал. Ну, конечно, Дед Пукелэйе, но это просто мерзость. С телятами этим занимается.

Мы помолчали — оглушенные откровениями о том, как живет Другая Половина. Я чувствовал, что жизнь обделила меня.

— Разговаривали с Платной Полицией? — спросил Джордж.

— Ну еще б, сэр. Они сказали, что всегда рады послушать о том, что у нас в деревне творится, но не понимают, чем нам помочь. Если, конечно, мы с моими вёнтаньерами не дадим им, с чем поработать.

— Вроде?

— Ну, вроде отпечатков, сэр. Пойдут любые четкие — и они, говорят, сразу приедут и сделают отливки.

— Боюсь, ничего не выйдет. Я уже смотрел. Тяжеловато приземлился, преследуя мерзавца, и, должно быть, стер все его следы под окном. А потом он, похоже, держался гравия. Вообще никаких признаков.

— Уверены, сэр?

— Помогал учреждать Разведывательный корпус в 42-м.

— А. Я примерно в то же время помогал учреждать джерсийское Сопротивление.

И они обменялись острыми солдатскими взглядами — такими крепкие мужчины обмениваются в трудах Р. Киплинга.

— Тогда, сказали они, отпечатки пальцев или другие ниточки.

— Тут тоже не повезло. Горничная моей жены тщательно убралась в комнате, когда мы еще не проснулись. Услужливая сучка. Обычно ее пепельницу вычистить не заставишь.

— Неудача какая, э?

— Весьма. Но я не предполагаю, что у вас на Острове исчерпывающая картотека.

— Исчерпывающей ее назвать нельзя, это правда. Есть еще одно — пятна семени. Их, судя по всему, теперь умеют систематизировать, как кровь.

— Нет, — сказал Джордж.

— Если вы мне предоставите простыни дамы либо какую-нибудь одежду…

— Я сказал — нет.

— Быть может, врач взял образцы…

— Определенно, дьявол вас задери, НЕТ! — взревел Джордж, довольно-таки поразив всех нас.

— Да, разумеется, сэр. С этим связана определенная деликатность…

Джордж встал.

Сентенир заткнулся.

— Как, на ланч не останетесь? — произнес Джордж голосом XIX века. — Нет. Что ж, я вынужден поблагодарить вас за вашу помощь. Крайне любезно. Шляпы при вас не было? Нет. Прекрасный сегодня день, не так ли? До свидания.

Он закрыл парадную дверь — вполне мягко. Вернувшись в комнату, оглядел нас с видом, дескать, попробуйте только улыбнуться. Наконец, улыбнулся сам.

— Фраза, которая никак нейдет вам на ум, — осторожно начал я, — это «ебать эту старую крысу».

— Ебать эту старую крысу, — сказал он. — Добрая кавалерийская присказка. Кавалерия, в конце концов, сыграла немалую роль в современной жизни.

Сэм, похоже, очнулся от тяжкого забытья.

— А я бы съел старую крысу, — вымолвил он.

— В холодильнике была половинка холодной утки, — как бы извиняясь, сказал Джордж, — но, боюсь, я доел ее вчера вечером после вашего ухода. Соня не в состоянии готовить, а горничная не способна отличить «Агу»[40] от автоклава. Давайте съездим в бухту Доброй Ночи и поедим омаров.

— А Чарли туда впустят? — любезно осведомился Сэм. — То есть, он же все-таки выглядит чуточку farouche…[41]

Я задумчиво уставился на него. Язык его всегда был остер, но в последнее время Сэм, судя по всему, полоскал рот кислотой.

— Я схожу и переоденусь, — чопорно ответствовал я. — Будьте добры мне заказать. Я буду омариху средних размеров, разделанную и жаренную в сливочном масле, коего побольше, три картофельных крокета и салат из сердцевин двух кочанов латука. Салат я заправлю сам.

— Вино? — уточнил Сэм.

— Благодарю вас, как любезно. Выпью то, что предложите. Вы знамениты своим суждением в подобных делах.