Что-то пошло не так

Получилось с Крымом, как с любой частью тела – рукой, там, или ногой, вещь вроде в хозяйстве нужная, даже необходимая, но пока не беспокоит, никто не замечает. Так и Крым – жил себе, ничего не просил, никого не трогал, никому не мешал, не жаловался, и вдруг ни с того, ни с сего – заболел. Ему бы терапию, капельницу, глюкозу какую-нибудь, физраствор, а его, вместо помощи – рраз! – и ампутировали! Своими руками, без анестезии, отсекли, и только тогда поняли, что сотворили, поняли, что это – безвозвратно, бесповоротно, и что нельзя уже ни приклеить его, ни пришить.

«Сегодня ушел Крым!» Прав оказался Николай, как никогда, прав, и правда его сейчас, через полгода после случившегося, лежала сверху, как на ладони…

Присутствие воды он уловил еще до её появления в поле зрения. Учуял носом, как собака. Так и шел, ориентируясь на запах, доверившись только своему животному инстинкту.

Узкая грунтовая дорога, укатанная транспортом до блеска, уткнулась прямо в воду. Несколько прудов прямоугольной формы, по-хозяйски обсаженных редкой в сухой степи вербой, на удивление заботливо ухоженных, принадлежали, по всей видимости, рыбному кооперативу или дачному товариществу.

Предвкушая наслаждение, он медленно, не спеша, разделся, сложил возле бортика аккуратной стопочкой одежду и зашел в прохладную влагу. Это был рай на земле! Мягкая, ласковая вода обволакивала каждую частичку измученного тела, доставая, казалось, даже до мозга. Он лениво шевелил руками, поддерживая равновесие на поверхности пруда, а вокруг него было непозволительно тихо, так тихо, будто нигде в мире не было ни войны, ни беды…

– Опа-на! И что это за явление Христа народу? Неужели сепарик пожаловал? Собственной персоной, лично! Вот уж повезло, так повезло! А я-то думаю, чего это мне с самого утра левая рука чешется? К прибыли, однако, к прибыли! Ты кто, мой хороший – разведчик, лазутчик или сразу шпиён? Колись! Быстро! А тут что у нас, дорогуша? Счас мы посмотрим, что ты здесь прячешь!

Высокий худой мужчина в полузащитной форме с автоматом в руках, разбросав ногой Богданову одежду, пытался таким же образом извлечь содержимое пакета. После нескольких неудачных попыток его старания, наконец, увенчались успехом, и на свет божий появилось три сверточка.

Поддев носком пыльного ботинка один из них, незнакомец вопросительно посмотрел на Богдана:

– Надеюсь, не бомба? Чего застыл, как с креста снятый? Вылезай, открывай, показывай! Живо!

Сам он отошел на безопасное расстояние, выставив перед собой, для пущей верности, автомат.

Богдан медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать вооруженного человека, выбрался из пруда. Так же неторопливо взял указанный пакет и стал неспешно разворачивать его. Вскоре из-под бумаги появилась вышитая крестиком салфетка, в которую был завернут домашний хлеб.

– Ты кто? Документы! – человек с оружием недоверчиво рассматривал краюху и выглядел при этом по-детски обманутым, подозревая, что все это – неспроста, что его, вне всякого сомнения, специально подставили, вокруг пальца, как сопливого мальчишку, обвели. Он даже оглянулся по сторонам в надежде увидеть разыгравших его.

– Документы, я сказал! – не увидев больше никого, взревел он. – Быстро!

Богдан молча показал на отброшенную в сторону рубаху. С такого же молчаливого согласия вынул бумаги, протянул военному. Тот, раз за разом слюнявя пальцы, по несколько раз придирчиво перелистал каждую страницу удостоверения личности и предписания, выискивая криминал.

– Одевайся, дурак. Ты-то хоть понимаешь, что я тебя мог… мог того… прихлопнуть сгоряча? Видишь оружие в руках? Тебе объяснить, как оно стреляет?

Богдан продолжал молчать, чем вызвал очередное недовольство незнакомца.

– Ты чего молчишь? Язык проглотил или немым уродился? Отвечай! Немой? Говори!

– За тобою скажешь…

– Цевин, что там у тебя? Сепара поймал? Сейчас допрос произведем! Давай его сюда!

Со стороны дороги к прудам направлялось ещё двое военных. Мужчина выразительно посмотрел на Богдана и, как ни в чем не бывало, спокойно выдал:

– Да нет! Знакомый приехал. Весточку от матери привёз.

– Неужто? Повезло тебе, Андрюха! Ну, общайтесь тогда, а мы скупнемся – и в часть. Минут через двадцать повеселимся! Дружку твоему концерт покажем!..

Через двадцать минут в батальоне начались, по словам командира, «плановые учебные стрельбы по враждебной территории». Стрельбам предшествовала тщательная подготовка – сначала наводчик, возбужденно пританцовывая и весело припевая, довольно долго искал в визирь прицела подходящий ориентир. Потом все бойцы по очереди обсуждали цель, вносили свои поправки, прогнозировали результат. Дали посмотреть и Богдану.

От увиденного у него зашевелились волосы на голове – целью обстрела должна была стать двухэтажная школа в поселке. Рядом – жилые дома, в них – гражданское население, да и в самой школе люди могут быть – дети, учителя, ведь учебный год не за горами. Он попытался сказать об этом человеку по фамилии Цевин, но в это время прозвучал выстрел. Бурные восторги после него означали, что снаряд попал в цель.