Что-то в тебе (ЛП)

— Обещаешь? — спросил Кейсон, когда объявили следующего сноубордиста и тот начал свой заезд.

— Да! Иди!

— Скоро увидимся, — попрощался он и сбросил.

Я рассмеялась, спрятала телефон и поспешила к толпе, проталкиваясь между людьми и параллельно извиняясь.

Как только я пробралась в начало, Жизель обернулась ко мне с обеспокоенным выражением лица.

— Куда ты уходила?

— Твой сумасшедший брат звонил.

— Ох, слава богу.

— Что? — спросила я, сбитая с толку ее реакцией.

Через громкоговорители голос диктора представил Остермана.

— Наконец, он тебе рассказал, — сказала Жизель.

Я склонила голову набок.

— Рассказал что?

Ее глаза распахнулись.

— Забудь.

Забудь?

— Рассказывай.

Она опустила взгляд.

— Он убьет меня.

— Жизель. Что происходит? Он целый день сам не свой.

— Кейсон договорился с отцом Коры, что они не будут выдвигать против тебя обвинения, если он выиграет золотую медаль.

Моя челюсть отвисла, когда Остерман поехал по горе. Я едва ли замечала, что происходило вокруг. Воспоминания о сегодняшнем дне нахлынули на меня. Волнение Кейсона. Его нежелание разговаривать и есть. Телефонный разговор. Он страшился не выиграть золото, отчего мое будущее будет разрушено.

Я едва ли могла дышать. Я думала, что семья Коры согласилась не выдвигать обвинения. Кейсон уверил меня в этом. А теперь узнала, что мое будущее висело на волоске и зависело от его финального заезда. На это они согласились? Боже. Мой.

Остерман спустился к подножию горы, со всех сторон его облепили члены команды. Судя по восторгу окружающих меня фанатов, он отлично справился с финальным заездом. Он повысил ставки, а я понятия не имела, сможет ли Кейсон так же выступить. Я повернулась к экрану — сердце ушло в пятки, — ожидая, когда в таблице появится результат Остермана, а мир вокруг меня, казалось, вновь рушился. Вместо спокойствия, которое я ощущала с момента, как узнала, что меня не ждет наказание, пришел страх. Всепоглощающий, трепещущий, мутнящий разум страх.

Вокруг раздался рев, прежде чем я даже успела осознать, что на экране появился результат в сорок восемь баллов, отчего его общий стал девяносто четыре.

У Жизель и МакКлаудов на лице появилось одинаковое расстроенное выражение, они понимали, что едва ли возможно побить результат в сорок восемь очков, когда за весь вечер судьи всего лишь раз присудили такой балл.

— Ожидающий своей очереди МакКлауд — наш последний участник на сегодня, — объявил диктор, и заиграла музыка Кейсона. На этот раз он выбрал «Fly to the Angels» группы Slaughter. По-моему, выбор уместный, поскольку однажды я сказала ему, что он летал, когда катался на доске.

Жизель схватила меня под руку и крепко прижалась ко мне. Мы обе понимали, что значил этот заезд, отчего я едва ли могла дышать. С замиранием сердца я взглянула на экран: Кейсон балансировал на краю спуска. Я тихо молилась, и он зигзагообразно поехал вниз, набирая скорость. Кейсон запрыгнул на изогнутую перекладину — такого он еще не показывал — и, проехав по ней, перемахнул через конец. Вокруг кричали люди, но я молчала от волнения. Поднявшись на первую рампу, Кейсон перекрутился в воздухе; казалось, что на этот раз он сделал больше флипов, чем в первых трех попытках. Толпа ревела, Жизель прыгала, таща меня за собой.

— Это бэксайд — дабл — корк 1170! — объявил диктор.

— Это хорошо? — спросила я у Жизель.

— Да!

Если это его первый прыжок, то значит, что на следующие два у него припасено что-то лучше.

Кейсон направился к следующему трамплину. У меня дух захватило, когда он подлетел так высоко, как ни разу не делал за вечер, схватил доску здоровой рукой и, перевернувшись в воздухе как минимум четыре раза, приземлился.

Толпа восторженно кричала, я выдохнула, молясь, чтобы судьи видели то же, что и все.

Кейсона ожидал последний прыжок. У меня едва ли хватало сил смотреть. Я знала, что он полностью отдастся этому прыжку, но и переживала, что этого будет недостаточно, чтобы побить Остермана с сорока восьмью очками.

Я смотрела, как он взлетал по рампе будто в замедленной съемке. У меня сбилось дыхание, когда он сделал четыре оборота и три флипа.

— Это свич — бэксайд — трипл — корк 1620! — прокричал диктор, когда Кейсон приземлился.

Кейсон выбросил руки в воздух и остановился у подножия горы, разбрасывая повсюду снег. Друзья набросились на него со всех сторон.

Я с нетерпением взглянула на Жизель, понимая, что такого еще не видела за вечер.

— Отлично же выступил, да?

Она обняла меня и запрыгала.

— Невероятно!

— Этого хватит? — спросила я, боясь услышать ответ.

— Надеюсь, да.

Она выпустила меня, и мы повернулись к турнирной доске.

Время шло, а результат не появлялся. Тело тряслось, но я никак не могла успокоиться.

— Почему так долго? — спросила я у Жизель, взглянув на Кейсона, который снял очки и теперь тоже смотрел на турнирную таблицу.

— Понятия не имею, — ответила она.

— Извините за задержку, — объявил диктор.

Я взглянула на экран, который осветила цифра пятьдесят! Имя Кейсона переместилось над Остерманом наверх таблицы с общим баллом девяносто шесть!