Что ты сделал

— Эли, мне правда очень жаль, что тебе пришлось пережить такое. Очевидно, скрыть случившееся невозможно, как и твою причастность к фонду. Но есть шанс повернуть ситуацию во благо.

И что, черт возьми, можно во всем этом найти благостного?!

— Судя по нынешнему состоянию дел, это маловероятно.

— Конечно-конечно. Но я имею в виду — если посмотреть на все с точки зрения пиара… Что бы ты ни делала, публика реагирует. Защитники прав мужчин уже навострили уши.

Она говорила мне про них и раньше. Это такие мужики, которые не верят в реальность изнасилования и считают, что женщины все выдумывают, чтобы допекать мужчин.

— Но… ведь мой муж еще не признан виновным!

— Обвинение выдвинуто?

— Да, но…

— Политика фонда — верить обвинениям жертв безоговорочно. Поэтому, если ты согласишься, мы вечером пробьем в новостях сюжет с твоим участием.

— Вы хотите, чтобы я на весь мир заявила, что обвинение правдиво?! — возмутилась я. — Это невозможно!

— Разумеется, нет, — спокойно ответила Викс. Ее трудно было смутить. — Но, Эли, ты ведь понимаешь, через что приходится проходить женщине в делах подобного рода. Когда изнасилование совершено знакомым и они оба были пьяны… Твоя подруга же выпила, так?

— Надралась в хлам, — подтвердила я.

Викс лишь приподняла в знак удивления брови.

— Я понимаю, как это трудно. Правда понимаю. Тебе надо сказать, что ты сотрудничаешь со следствием, хотя обвиняемый — твой муж. Что все жертвы должны заявлять о преступлениях и позволять полицейским делать их работу. Вот и все. Нам важно поддержать женщин в сложной ситуации.

— Но я не… Понимаешь, я не…

— Эли, — она поставила свою чашку с кофе на столик и наклонилась ко мне, — я никогда не говорила тебе, отчего выбрала эту работу. Меня изнасиловали, когда я училась в университете. Друг моего друга что-то подмешал мне в бокал, и когда я очнулась, он занимался со мной сексом.

— Боже! Ты заявила на него?

Она покачала головой:

— Он ведь был моим знакомым. Кроме того, я выпила, пусть и недостаточно, чтобы отключиться, но все же… Я пыталась поговорить кое с кем из друзей, но парень пользовался популярностью, и мне не поверили. А потом, через несколько недель, он сделал то же самое с другой девушкой, и я почувствовала свою вину: будь я решительнее, его арестовали бы, и больше никто бы не пострадал.

Я понимала, к чему она клонит, но ее логика означала, что Майк опасен. То есть, если сейчас не разобраться с ним, он снова нападет на кого-то. Но это же просто бред! Майк — хороший человек! Я очень осмотрительна и не вышла бы замуж за непорядочного мужчину.

— Нужно только сказать, что жертвы, ну или предполагаемые жертвы, не должны молчать, они обязаны действовать. Вот и все. В любом случае до суда никакие подробности обсуждать не разрешено, — продолжала Викс.

И на мгновение она убедила меня, Эли Моррис, главу попечительского совета, медийную персону, но тут же, опомнившись, я вскочила с дивана так резко, что пролила кофе. Перед глазами, как в волшебном фонаре, пронеслись сцены: Майк в тренировочном костюме, страх в его голосе, когда он умолял меня помочь; дрожащая Карен, кровь, текущая по ее ноге; Карен и Майк, которые занимаются сексом в нашем доме; Кэсси и Бенджи, плачущий из-за папы. Я поняла, что мне нужно делать: любой ценой защитить их всех.

— Я не могу. Он мой муж. Я вообще не буду делать никаких заявлений.

Викс тоже встала, и лицо ее посуровело.

— В таком случае, Эли, боюсь, мне придется предложить тебе освободить место председателя. Совет согласен, у нас было совещание. Я напишу за тебя заявление об уходе.

Бенджи

Все было ужасно с того самого момента, как он проснулся и увидел взрослых, собравшихся на кухне: мама кричит, а тетя Карен рыдает так, как никто из взрослых на его памяти не рыдал. Папу забрали в полицию, и неясно за что, и отчего-то все верят тете Карен, которая твердит, что папа сделал ей больно. Бенджи не понимал, почему все так суетятся вокруг нее и при этом никто не замечает Кэсси с ее размазанной по лицу тушью для ресниц, как будто сестра тоже плакала.

«Как он сделал ей больно?» — спрашивал Бенджи, но все молчали. Теперь и мама куда-то уехала. Они остались с Кэсси вдвоем, но та уткнулась в свой телефон, как обычно в последнее время. Он знал, что ночью сестра выходила на улицу, потому что почувствовал, как она осторожно перешагнула через него. И знал, что Кэсси кое-что скрывает от мамы. Сейчас они должны были бы сидеть за воскресным обедом, но все пошло наперекосяк. И Бенджи даже не мог пойти в свою комнату, туда, где временно поселился Билл и вместо постельного белья с «Майнкрафтом» кровать застелена скучным полосатым.