Что ты сделал

Я вышла из вагона поезда холодным декабрьским вечером, и дыхание тут же превратилось в пар. Вокруг не было ни души. Я искала путь по плану, который нарисовала сама, и, дойдя по маленькому переулку до площади, сразу увидела купол Камеры Рэдклиффа, чьи огни сияли на фоне темного неба. Пройдя две улицы, я добралась до колледжа и будто попала в Нарнию или роман Толкиена: маленькие ворота в каменной стене, скрытый от посторонних глаз сад, там и сям припорошенный снегом. И тогда мне захотелось всего, о чем не было позволено мечтать никогда. Я знала, что вряд ли поступлю. Все здесь держались так уверенно, говорили так громко, а я робко отходила в сторону, когда ребята выбивали шары на бильярдном столе в комнате отдыха. В центре внимания была Карен, она смело оглядывала всех накрашенными глазами. Я и представить себе не могла, что мы обе поступим и, более того, станем лучшими подругами.

Три года спустя за теми же стенами лежала мертвая Марта Рэсби. И теперь я вернулась, чтобы наконец выяснить, что тогда произошло.

— Эли!

Как постарела Виктория! Меня это очень удивило. Я помнила ее роскошной, как породистая лошадь, а теперь она располнела, в волосах серебрилась седина, и глаз было не разглядеть за стеклами очков. Канувшие в Лету годы сделали нас женщинами за сорок, а Марта осталась юной навсегда.

Мы считали, что Виктория Адамс разбирается только в верховой езде и нарядах, но потом она потрясла всех своими успехами в химии, а пять лет назад стала главой приемной комиссии нашего колледжа. Я написала ей в «Фейсбуке», притворившись, что выбираю колледж для Кэсси. Она откликнулась и любезно пригласила меня приехать. Я подумала, что многие мои ровесники при поступлении пользовались подобными связями. Их сопровождали и облегчали им жизнь. Вот что значит иметь привилегии.

Я знала, что в это время колледж не так многолюден, некоторые еще сдают выпускные экзамены, а кто-то уже расслабляется. Никто не сидел на лужайке, повторяя материал, как делали мы. Я постучала в дверь, на которой красивым курсивом было написано: «Доктор Адамс», и Виктория вышла мне навстречу.

— О, ты без дочки?

— Она сейчас сдает экзамены в школе и еще окончательно не решила, поступать ей сюда или нет.

Бедняжка Кэсси. Невероятно, чтобы она прошла конкурс, с ее-то ужасными оценками. Помню, Майк очень расстроился, осознав, что дочь далеко не отличница, и я почему-то чувствовала себя виноватой — будто мои плебейские гены помешали ей преуспеть.

— Ну, очень приятно тебя видеть. Как дела у Майка?

По тому, как Виктория это сказала, стало ясно: она ничего не знает. Может быть, сквозь эти каменные стены новости не просачиваются?

— Держится на плаву, — соврала я.

— Хочешь кофе?

Я согласилась, и она наполнила маленький чайник водой из-под крана. На стенах висели фотографии студентов разных курсов, и я поднялась, чтобы найти наш. И нашла, увидев среди прилизанных бледных первокурсников, одетых в черное с белым, себя с не-выщипанными бровями и волосами мышиного цвета, а в заднем ряду — Карен с сильно накрашенными глазами. Помнится, в тот день она надела колготки в сеточку. А вот и Марта с золотыми волосами, сияющими на солнце.

Виктория подошла и встала рядом.

— Сколько же времени прошло, — вздохнула она.

— Целая эпоха. Здорово, что ты здесь работаешь!

Она присела на диван, поставила на столик две чашки с кофе и жестом пригласила меня присоединиться к ней.

— Многое изменилось. Не знаю, видела ли ты буклет: у нас новый эллинг[28], новая комната отдыха…

Надо было вести игру осторожно, чтобы она не выгнала меня.

— Виктория, кое-что странное произошло на днях. К Майку приходили полицейские. — Я не упомянула, что мой муж лежит без сознания. До чего же, оказывается, легко лгать.

— О… — Она нахмурилась.

— Расспрашивали о Марте.

Виктория вздрогнула, словно я ударила ее этим именем. Марта была ее лучшей подругой. После той давней трагедии я размышляла, что будет со мной, если не станет Карен.

— Что?

— Помнишь, после бала всех допрашивали?

— Да, это было так ужасно. — Ее пальцы, державшие кружку с кофе, сжались сильнее.

— Они предположили, что Майк общался с ней, помогал прийти в себя, она ведь выпила больше обычного.

— Я пыталась ее остановить, — сказала Виктория упавшим голосом, — пообещала отвезти домой, но она… Я не смогла заставить ее уехать.

Виктория явно чувствовала себя виноватой. Мы тогда заботились друг о друге. Проверяли, добралась ли засидевшаяся допоздна подруга домой; если надо, вызывали такси. Девушки брали на себя ответственность за свою безопасность, не полагаясь на мужчин.

— Ты ни в чем не виновата. И, видимо, дело снова открыто, ведь они так и не поймали никого.

— Почему сейчас? — опять нахмурилась Виктория.

Я знала, что, как только уйду, она откроет гугл и найдет информацию о Майке, и тогда слухи распространятся по мессенджерам и электронным адресам наших однокурсников. Новость будет обсуждаться в барах и при случайных встречах на вечеринках, пока все не узнают, что я вышла замуж за насильника. Так и произойдет, если я не помешаю.

— Не знаю. Вернулись к нераскрытым делам, возможно.