Что у Фемиды на весах. Размышления по поводу

Том второй Судьба советского миллионера

“Я не налетчик, а идейный борец за денежные знаки. Я…хочу в Рио-де-Жанейро. Это хрустальная мечта моего детства. Не касайтесь ее своими лапами…”

(Остап Бендер)

Итак, уважаемый читатель, первый том уголовного дела по обвинению Остапа Бендера мы закончили изучать на том, что оставили великого комбинатора истекать кровью от удара бритвой в горло, нанесенного ему обезумевшим Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым в московской комнатушке Иванопуло холодной ночью конца октября 1927 года. И если бы не гений создателей Остапа и советских хирургов, вернувших Бендера к жизни, то эта удивительная история так прозаически и закончилась бы.

Не знаю, как к воскресению Остапа отнесся “… некий строгий гражданин из числа тех, что признали советскую власть несколько позже Англии и чуть раньше Греции” и не признающий смешков в реконструктивный период. Но автор этих строк воспринял сие событие с удовлетворением, поскольку ему доставляет большое удовольствие читать об Остапе и писать про Остапа – человека, чье имя стало нарицательным. А поэтому – к делу, уважаемые судьи и народные заседатели. Заседание продолжается.

Чудом оставшегося в живых Бендера мы снова видим спустя два с лишним года – летом тридцатого, в маленьком городке Арбатове:

“Гражданин в фуражке с белым верхом, которую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье…, двигался по улицам города Арбатова, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам. В руке он держал небольшой акушерский саквояж. Город, видимо, ничем не поразил пешехода в артистической фуражке.

– Нет, – сказал он с огорчением, – это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже” (л. д. 318).

Тут же он разыграл свою очередную комбинацию, которая, к слову, не имеет никакого отношения ни к одному из четырехсот одного известных Бендеру сравнительно честных способов отъема денег, а обнаруживает состав преступления:

“Через минуту он уже стучался в дверь кабинета предисполкома…

– Здравствуйте, вы меня узнаете?

Председатель… посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнает.

– Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.

– Я тоже похож на своего отца, – нетерпеливо сказал председатель. – Вам чего, товарищ?

– Тут все дело в том, какой отец, – грустно заметил посетитель. – Я сын лейтенанта Шмидта.

Председатель смутился и привстал…

– Я, собственно, попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки…

Затем сын черноморского героя мягко, без нажима перешел к делу. Он просил пятьдесят рублей. Председатель, стесненный узкими рамками местного бюджета, смог дать только восемь рублей и три талона на обед в кооперативной столовой “Бывший друг желудка”.

Сын героя уложил деньги и талоны в глубокий карман поношенного серого в яблоках пиджака…” (л. д. 319–322).

Что ж, совершение мнимым сыном лейтенанта Шмидта преступления, предусмотренного Статьей 159 современного и статьей 169 Уголовного кодекса 1926 года (опять мошенничество – авт.), – налицо. Более подробно этот состав преступления описан в первом томе настоящего дела. Что ни говори, а мошенничеству Бендер, в числе других своих комбинаций, отдавал явное предпочтение.