Что удивительного в благодати?

Недавно зрители всего мира с напряжением следили за драмой прощения в мюзикле по роману «Отверженные» Виктора Гюго. Близко следуя первоисточнику, мюзикл передает историю Жана Вальжана, французского каторжника, преследуемого и в конце концов преображенного прощением.

Приговоренный к девятнадцати годам каторги за кражу хлеба, Жан Вальжан постепенно превратился в закоренелого преступника. Никто не мог одолеть его в драке, сломить его волю. Так он дождался свободы. В те времена бывшие заключенные получали при освобождении меченые документы — опасного каторжника не пускали ни в одну гостиницу. Несколько дней Жан Вальжан бродил по дорогам, ища убежища от непогоды, пока его не пожалел добрый епископ.

В ту ночь Жан Вальжан лежал без сна на пышной постели, пока хозяева — епископ ц его сестра — не заснули. Тогда Жан поднялся, достал из шкафа серебряный сервиз и пропал в ночи.

На следующее утро трое полицейских постучали в дверь дома епископа. Они притащили с собой Жана Вальжана, пойманного во время бегства с краденным серебром. Теперь негодяй до конца своей жизни будет носить кандалы!

Но никто из них, и менее всего Жан Вальжан, мог предвидеть ответ епископа:

— Ты вернулся! — сказал он Жану. — Как я рад тебя видеть! Что же ты оставил подсвечники? Они тоже из серебра и стоят по крайней мере 200 франков. Почему ты не взял их?

Глаза Жана расширились. Он молча уставился на старика. Слова бессильны описать выражение его лица.

«Вальжан отнюдь не вор, — заверил епископ жандармов. — Я подарил ему это серебро».

Когда полицейские удалились, епископ передал подсвечники своему дрожащему, лишившемуся дара речи гостю. «Не забывай, никогда не забывай, — повторял епископ, — ты обещал мне с помощью этих денег стать честным человеком».

Этот поступок, совершенный вопреки естественному человеческому инстинкту отмщения, навеки изменил жизнь Жана Вальжана. Встреча с прощением — непрошенным прощением — растопила наросшую в душе защитную корку. Жан сохранил подсвечники как драгоценный сувенир благодати и с той минуты посвятил себя благородной цели — помогать людям в нужде.

Однако роман Гюго показывает нам две стороны обоюдоострого меча. На протяжении двадцати лет Вальжана неумолимо преследует сыщик по имени Жавер — не признающий закона, но верящий в справедливость. Прощение преображает Вальжана, но Жавер снедаем жаждой возмездия. Когда Вальжан спасает жизнь Жавера — жертва оказывает милосердие хищнику — черно–белый мир детектива рушится. Не в силах принять милосердие, идущее вразрез со всеми его инстинктами, не находя в душе подобной благодати, Жавер прыгает с моста в Сену.

* * *

С великодушного прощения, подобного тому, какое оказал Вальжану епископ, может начаться преображение виновного. Льюис Смедз подробно описывает эту «духовную операцию»:

Прощая человека, вы отсекаете зло от того, кто его совершил. Вы отделяете человека от его дурного поступка. Вы творите из него нового человека. Раньше он был вашим обидчиком, теперь он стал другим. С этих пор вы будете по–иному думать о нем.

Он больше не обидчик, а человек, которому вы нужны. Не тот, кто оттолкнул вас, а тот, кто вам близок. Раньше вы считали его злым, теперь вы видите его слабость, его нужду. Вы изменили свое прошлое, изменив того человека, чьи дурные поступки омрачили вашу жизнь.

Смедз не забывает сделать необходимые оговорки. Прощение — не амнистия, предупреждает он. Вы можете простить человека, причинившего вам зло, но при этом требовать справедливой кары за это зло. Но если вы сможете простить, целительные силы прощения начнут действовать и в вас, и в том, кто причинил вам зло.

Один мой друг, работающий в неблагополучном районе, задается вопросом: имеет ли смысл прощать тех, кто даже не раскаивается. Он ежедневно сталкивается с надругательством над детьми, наркотиками, насилием и проституцией. «Если я вижу грех и попросту «прощаю», не пытаясь ничего исправить, в чем, собственно, смысл? — спрашивал он. — Я скорее поощряю преступника, нежели освобождаю его душу».

Друг рассказывал мне о людях, с которыми ему приходилось иметь дело. Я вынужден был согласиться, что иных простить немыслимо. И все же у меня не идет из головы сцена, когда епископ прощает Жана Вальжана, закоренелого, нераскаянного преступника. Прощение — сверхъестественная сила. Оно одолеет и закон, и справедливость. Перед тем, как прочесть «Отверженных», я читал «Графа Монте–Кристо» Александра Дюма. Обиженный человек обрушивает тщательно продуманное мщение на головы обидчиков. Роман Дюма был обращен к моему чувству справедливости, а книга Гюго пробудила ощущение благодати.