Что упало, то пропало

Когда я встала и объявила, что пора идти, никто не предложил мне остаться.

Они вдвоем проводили меня до входной двери – возможно, были благодарны за то, что ухожу, определенно были благодарны за то, что я в скором времени начну грандиозную расчистку своего сада (НЕТ!). На столе в прихожей стоял пакет со старой одеждой. На пакете было написано «Британский Фонд сердца». Должно быть, мой взгляд задержался слишком долго, потому что Эйлса взглянула на меня, ее губы приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать, но не смогла подобрать нужные слова.

Я не могла этого вынести, поэтому повернулась к Эйлсе и сказала, что местная церковь собирает пожертвования для нуждающихся, и, если ей это поможет, я могу отнести им вещи. Она кивнула с явным облегчением и вручила мне пакет.

Об этой первой встрече можно многое рассказать. Конечно, я почувствовала какой-то дискомфорт – что-то в этом доме было не так. По поведению Эйлсы складывалось впечатление, что она подавлена. Но когда я дошла до ворот и обернулась, они вместе стояли в дверном проеме. Он обнимал ее за плечи, она прижималась к нему. Или все дело в том, что он сказал? «Нам нужно было начать новую жизнь». Они выглядели идеальной парой на пороге своего нового дома.

В то время я сосредоточила внимание не на развитии отношений между ними, а на моих взаимоотношениях с ними.

Понимаете, они уже тогда начали меня втягивать.

Глава 5

Один переходник для велосипедного насоса, красный.

Petrichor, сущ. – запах сырой земли после дождя: приятный, характерный запах, который часто появляется во время первого дождя после длительного периода жаркой сухой погоды.

В это утро я видела Розу на почте. Она стояла в очереди передо мной, в руках у нее были пакеты из интернет-магазина ASOS, которые она собиралась отправлять обратно. Еще одна мать, выполняющая грязную работу за детьми-подростками. Вначале я думала спрятаться, но в конце концов отказалась от этой мысли. Из всех людей, предавших Эйлсу, Роза оказалась хуже всех. Я никогда не прощу ее за то, что отвезла детей к родителям Тома. А они всегда считали, что Эйлса недостаточно хороша для него. И кто знает, что они сейчас наговаривают им про нее? На кончике языка вертелись слова, которые я хотела сказать Розе. Вместо этого я стояла с невозмутимым видом. Честно.

Что случилось с ними со всеми? Куда они делись? Знакомые из книжного клуба. Женщины из группы по пилатесу. Далила? Смерть, конечно, всегда приводит в замешательство. Я вспоминаю всех соседей, которые при виде меня переходили на другую сторону улицы после смерти матери. А насколько хуже, если главная плакальщица, как говорят, ускорила смерть усопшего? Что тогда делать? Выражать соболезнования или поздравлять? Это я пытаюсь проявить остроумие. Но меня тревожит желание подруг Эйлсы повернуться к ней спиной и заявить: «Она оказалась совсем не такой, как я думала». У них все получается ясно и просто. Похоже, никто не считает, что тут больше оттенков серого и все более мрачное или более мутное, чем кажется на первый взгляд. Она осталась такой же, какой была, и заслуживает их сочувствия или сопереживания. Подозреваю, что никто из них не был ей настоящей подругой. Дружба, как и многое связанное с Эйлсой, оказалась химерой.

Дней через десять после того, как меня угощали джином с тоником, я шла по небольшому куску парка между вокзалом и шоссе. В тот день я обедала с Фредом Пулленом, университетским другом, и настроение у меня было отличное. Мы встречались в Côte в Ковент-Гардене, он угощал. За обедом выпили вина.

Передо мной по тропинке шел мальчик в школьной спортивной куртке и с рюкзаком за спиной. В левой руке он держал палку и бил ею по всему, что попадалось на пути: деревьям, мусорке, скамейке, фонарному столбу. Щелк, свист, треск. Рюкзак был застегнут только наполовину и после каждого второго или третьего широкого взмаха рукой из него выпадала какая-то мелочь: карандаш, скомканный листочек бумаги, мандарин.

Я поднимала эти предметы, один за другим, затем ускорила шаг, чтобы догнать его.

– Привет! Рада встрече! – сказала я.

Макс отшатнулся от моей протянутой руки, и уронил палку. Он явно запаниковал, стал судорожно крутить головой в поисках спасения.

– Верити Бакстер из соседнего дома, – напомнила я.

Мне показалось, что вспомнил он меня без большого энтузиазма, не было никакого воодушевления, на которое я рассчитывала. Он взял у меня потерянные вещи, стянул рюкзак и засунул их внутрь. Я предложила на этот раз застегнуть молнию до конца, что он и сделал.