Что видела собака: Про первопроходцев, гениев второго плана, позд-ние таланты, а также другие истории

пошатнуться. Когда весной 1943 года немецкие подводные лодки начали сталкиваться со все более успешным сопротивлением союзников, Йозеф Ееббельс, министр пропаганды Третьего рейха, не стал опровергать плохие новости, но объяснил неудачные операции подводных лодок плохой погодой и переключился с восхваления последних побед на обещания окончательного триумфа. То есть до этого момента Геббельс в таких вопросах никогда не лгал. Поэтому, если он говорил, что у немцев есть разрушительное секретное оружие, значит, скорее всего, оно у них было.

Отталкиваясь от этой предпосылки, аналитики принялись выискивать в заявлениях нацистов дополнительные намеки. Они пришли к выводу, что «обоснованные сомнения отсутствовали» и что к ноябрю 1943 года оружие действительно уже существовало. Это было очень мощное оружие совершенно нового типа, способное произвести сильнейшие разрушения и навести ужас на мирное население, против которого будет направлено. К тому же, вероятнее всего, к маю 1943 года немцы прошли экспериментальный этап, а в августе того же года произошло некое событие, помешавшее применить упомянутое оружие. Такой вывод аналитики сделали на том основании, что в августе нацисты целых десять дней вообще не упоминали свое секретное оружие, а когда угрозы возобновились, они звучали не так уверенно, как раньше. Наконец, можно было предположить, что оружие было изготовлено в промежуток между серединой января и серединой апреля, плюс-минус один месяц. Этот вывод основывался на том, что с начала 1943 года нацистская пропаганда стала более уверенной, а Геббельс вряд ли стал бы обнадеживать войска, если бы не мог сдержать обещание в ближайшие месяцы. Секретным оружием нацистов оказалась легендарная ракета «Фау-1». Почти все прогнозы аналитиков подтвердились.

Политолог Александр Джордж описал последовательность логических умозаключений, связанных с ракетой «Фау-1», в своей книге «Анализ пропаганды» (Propaganda Analysis), изданной в 1959 году. Самое удивительное в этом описании то, насколько оно актуально в наши дни. Шпионы участвовали в войнах в XIX веке. Аналитики — принадлежность нашего времени, а их победы учат нас тому, что в современном мире к сложным вопросам нужно подходить с позиции тайны.

Диагностирование рака простаты, к примеру, раньше представляло собой загадку: врач обследовал простату и нащупывал опухоль на ее поверхности. В наши дни нет нужды ждать, пока у пациента разовьются симптомы заболевания. У мужчин среднего возраста врачи регулярно проверяют уровень специфического антигена предстательной железы, вещества, сигнализирующего об изменениях в простате. Если результаты вызывают подозрения, врачи используют для получения изображения простаты ультразвук. Затем проводится биопсия, и ткань исследуется под микроскопом. Правда, большая часть полученной информации несущественна: повышенный уровень специфического антигена предстательной железы необязательно свидетельствует о развитии рака, а нормальный уровень необязательно гарантирует его отсутствие — в любом случае до сих пор открытым остается вопрос, какой уровень следует считать нормальным. Окончательного ответа не дает и биопсия, поскольку патологи ищут ранние признаки рака или нечто, что когда-нибудь может перейти в рак. При этом два врача одинаковой степени квалификации, глядя на один и тот же образец, могут разойтись во мнении относительно присутствия болезни. Но даже если их мнения совпадут, они могут поспорить о необходимости лечения, учитывая тот факт, что в большинстве случаев рак простаты развивается очень медленно и не вызывает проблем. Теперь урологу предстоит разбираться в груде ненадежных и противоречащих друг другу утверждений. Его задача — не подтверждение наличия заболевания, а его прогнозирование, и уверенность его предшественников сменили результаты, которые описываются не иначе как «высоковсроятные» и «предположительно оцененные». В случае рака простаты — и, как утверждает в своей книге «Надо ли мне провериться на рак?» (Should I Be Tested for Cancer?) доктор Гилберт Уэлч, в случае многих других видов рака — прогресс в медицине означает, что постановка диагноза из категории загадок перешла в категорию тайн.

Подобная трансформация происходит и в сфере деятельности разведывательных служб. Во времена холодной войны в сфере наших отношений с Советским Союзом все было стабильно и предсказуемо. Однако многие детали были нам не известны. Грегори Тревертон, бывший заместитель председателя Национального разведывательного совета, в своей книге «Преобразование национальной разведки в информационную эпоху» (Reshaping National Intelligence for an Age of Information) пишет: