Что видишь?

Уже упоминаемый нами Я. К. Грот записал, что «Горчаков до глубокой старости гордился дружбой поэта». И все же, А.М. Горчаков отказался от приглашения Я.К. Грота войти в комитет по сооружению памятника А.С. Пушкина, ссылаясь на занятость и здоровье. Когда же, в 1880 г. тот же Грот приглашал на праздник Горчакова, то канцлер принял того «очень любезно, выразил сожаление, что не может быть на торжестве в честь своего товарища, и, прочитав на память большую часть послания его «Пускай, не знаясь с Аполлоном», распространился о своих отношениях к Пушкину». Многих исследователей и по сей день удивляет, почему А.М. Горчаков письменно не засвидетельствовал свои оценки А.С. Пушкина.

И еще раз ух! Опять весь в «красках прошлого», опять весь в пыли!

Напомню, уважаемому читателю: архивариус только разыскивает «краски» и делает мазки.

Хороша ли, плоха ли проявляющаяся постепенно на полотне картина, не ему судить!

Некоторые мазки приходится наносить очень медленно

И вновь приходится перебираться к другим стеллажам, где собрано очень многое, но далеко не все о писателе Льве Николаевиче Толстом.

Писатель Л.Н. Толстой в празднике участвовать отказался, хотя уговаривать его приехать на открытие памятника А.С. Пушкина в Москву ездил в Ясную Поляну собственной персоной Иван Сергеевич Тургенев. Во многих книгах отказ Толстого участвовать в празднике объясняется его особым, скажем так, «невосторженным» отношением к А.С. Пушкину, а главное – в 1870-е гг. начался период «духовного переворота» в мировоззрении Льва Николаевича.

Л.Н. Толстой, осуждая власти за чрезвычайные меры, восклицал: «Не могу молчать!». Такое же название дал одной из своих статей.

О А.С. Пушкине лучше бы он промолчал. Но нет, своими раздумьями делился, что и сохранилось в исторической памяти.

Со стеллажей с книгами о Льве Николаевиче, архивариус выбрал несколько из них.

Вот, например, какие рассуждения Толстого о памятнике А.С. Пушкина и о поэте процитировал публицист и литературный критик Д.В. Философов: "Тургенев на меня тогда очень сердился, что я не принял никакого участия. Он и писал мне и лично просил, но я совершенно не сочувствовал этой суете. Нахожу, что всякие чествования не в духе русского народа. Впрочем, зачем я говорю "не в духе народа". Просто, не в моем духе. Я терпеть не могу всех этих прославлений и празднеств. Людям доставляет удовольствие суетиться, ну и пусть суетятся. Я в это не вмешиваюсь… Меня как-то просили написать что-нибудь о Пушкине. Я хотел рассказать о своих трех впечатлениях от его вещей. В детстве, когда мне было лет 7 – 8, затем от чтения "Евгения Онегина", когда мне было лет 18. Я был так счастлив, что прочел "Онегина" на 18-м году. Теперь ведь дают его читать чуть не младенцам. И затем, наконец, третье впечатление, полученное мною вот теперь, за последнее время. …Что ж, Пушкин, как поэт, имел значение в свое время. Большое значение, которого он теперь, слава Богу, не имеет. Все это стремление сделать Пушкина народным, привлечь народ к чествованию его памяти – все это одна фальшь. Пушкин для народа нужен разве только "на цыгарки". (Впервые опубликовано: "Русская мысль". 1910. №12)