Что за безумная вселенная!

Поэтому в большинстве крупнейших городов мира — в Париже, Нью-Йорке, Берлине — в конце концов полностью отказались от каких-либо попыток наводить там ночью порядок. Сразу же после заката солнца в них начинали править бал всевозможные банды и вообще криминальный элемент. Законопослушные граждане смирно сидели по домам. Общественный транспорт благополучно простаивал.

Вскрылось одно любопытное обстоятельство. Большинство преступников предпочитали промышлять на открытом воздухе. Число квартирных краж отнюдь не возросло. И добропорядочный гражданин, укрывшийся у себя в гнездышке за прочными дверями и ставнями, не подвергался теперь большей опасности, чем раньше. Так называемый «психоз отуманивания» повелительно требовал от тех, кто страдал им, совершать преступные деяния обязательно под покровом этой сгустившейся тьмы.

Встречались как убийцы-одиночки, так и целые банды. Последние представляли наибольшую опасность. Некоторые из них, такие как «Ночевики» из Нью-Йорка, «Кровопуски» из Лондона или «Красный орды» из Москвы, разработали каждая свою хитроумные тактики действий и, похоже, были прекрасно организованы.

Каждую ночь сотни жителей погибали в крупных городах. И ситуация была бы намного острее, если бы бандиты зачастую не предпочитали грызться между собой и взаимно истреблять друг друга, чем нападать на честных граждан, которые, как правило, уж и не отваживались более высовываться ночью на улицу.

Автор книги признавал, что отуманивание ради спасения крупных городов от агрессии арков в целом обходилось человечеству недешево. Несомненно, не менее миллиона человек уже расстались с жизнью в условиях непроглядного мрака отуманивания. Но оно же одновременно спасло не менее десяти миллионов землян от атак коварных арков. Благодаря отуманиванию после разрушения Чикаго и Рима пострадали лишь городишки, не имевшие большого значения. «За» или «против» отуманивания?» — ставил в конечном счете вопрос ребром автор книги. И твердо выступал «за», приводя в качестве решающего аргумента итоговый результат операции спасения миллионов человеческих существ.

Кейт в легком ознобе отложил сей труд в сторону. Да, если бы он купил его в Гринтауне и успел прочитать в поезде, то ни за что бы не решился покинуть здание вокзала. Он наверняка бы снял кушетку, а если бы к тому моменту все они оказались разобранными, все равно предпочел бы переспать эту ночь прямо на полу зала ожидания.

Стало очевидным, что ночная жизнь на Бродвее в этом мере никак более не походила на ту, что знал он.

Он подошел к окну и посмотрел… не наружу, а в ту невообразимую темень, что начиналась сразу же по ту сторону стекол. Окна не были зашторены, поскольку для четвертого этажа это уже не имело ровно никакого значения.

Никто на улице на расстоянии в несколько метров не мог увидеть освещенного окна. То была ночь бесподобной, ни с чем не сравнимой черноты. Чтобы поверить в это, надо было самому побывать в ней.

Интересно, а что сейчас происходит во мраке Четвертой улицы, в двух шагах от Таймз сквера, в самом бурно пульсировавшем сердце Нью-Йорка?

Немыслимо: 42 улица находится полностью в руках преступников! Какие-то пурпурные монстры с Луны спокойно вышагивают по центральной улице Гринтауна! Генерал Эйзенхауэр командует армией землян на венерианском ТВД против арктуриан!

Что за безумная, немыслимая вселенная!

Глава V Полет швейных машинок

Но каков бы он ни был, этот мир, Кейт в нем очутился и, похоже, крепко застрял. Более того, всюду и все время его подстерегают неведомые опасности. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не научится достаточно свободно ориентироваться в этом универсуме, чтобы не подвергаться постоянному риску совершить фатальную ошибку всякий раз, едва он раскроет рот или отважится на какой-то поступок.

То была непозволительная роскошь допускать ляпы в мире, где вас могли без излишнего шума прихлопнуть как шпиона, или прикончить только за то, что вы ополоумели настолько, что захотели с наступлением ночи прошвырнуться от Центрального вокзала до Таймз сквера.

Кейт решил повременить со сном и лучше ещё поднабраться информации.

Он решительно раскрыл «Очерк всеобщей истории» Х.Дж. Уэллса. Он совсем изнемог сидя в неудобном кресле. Поэтому не устоял перед искушением прилечь на кровать, внутренне, однако, поклявшись самому себе, что если невзначай уснет за чтением, то наверстает это утром и будет тогда просвещаться столь долго, сколь это окажется возможным, прежде чем выйти на улицы Нью-Йорка. И каким бы не оказался этот город днем, все равно ничего уже не могло быть хуже того, чем он был ночью.

Подложив под голову обе подушки, Кейт открыл Уэллса. Первые главы он просто пробежал, выхватывая там и сям по фразе.

Кейт тут же вспомнил, что читал её несколько месяцев тому назад. И этот экземпляр полностью соответствовал прежнему… во всяком случае до сего момента. Даже иллюстрации были те же самые.