Что за стенами?

А старушка уже была впереди, обогнала их, пере хватила крепкой рукой кинувшегося навстречу фокса, который все же вырвался, бросился к Сергею, наигрывая ярость, но ткнулся в дружелюбно подставленную ладонь и смирился с этим пришельцем, занялся хозяином, подпрыгнул, коротко пролаял что-то ласковое и тут же припустил следом за хозяйкой.

— Тимка, — представил фокса Всеволод Андреевич. — При разделе имущества собачка выбрала меня. Вру, конечно, не меня, а тетушку. Вот так и живем ныне. Старшая сестра отца, пес Тимофей восьми лет от роду, кавалер четырех больших золотых медалей, ну и я в придачу.

— Тетушка у вас боевая.

— Именно, именно. В прошлом военврач, полковник медицинской службы. И все воюет, знаете ли, еще с гражданской войны.

— На меня взглянула и осудила. Левак!

— А вы мнительный. Ранимый.

— Все, все есть.

Трудно было нести ящик вдоль узенькой дорожки, огибающей просторные клумбы. А ступить с дорожки было никак нельзя. На клумбах росли розы. И какие! Глазам не верилось, что возможны такие живые, чистые, первозданные краски, что можно так смешать их, нет, родственно сдвинуть, что земля, эта вот, в древесных угольках и каким-то серым порошком посыпанная, земля может родить такое. Загляделся Сергей.

— Красота, вот красота-то!

— Все она, все тетушка.

— А это что за деревце? Цветет кроной, как одним цветком. Никогда не видел.

— Японцы изобрели.

— И прижилось в нашем климате?

— Попробовало бы не прижиться. У Зинаиды Васильевны не покапризничаешь.

— Уразумел уже. Вам-то как приходится?

— Ну, я любимый племянник. Да и оседлость обрел сравнительно недавно. То в Мексике жил, то в Колумбии, то в Перу.

Они внесли ящик на веранду, поставили, куда указала пальцем Зинаида Васильевна, и вот и пришла пора им расстаться.

Но вмешалась Зинаида Васильевна.

— Всеволод, пусть товарищ поможет тебе установить телевизор. Вам ведома эта работа, Сергей?

— Включить этот ящик дело нехитрое, — сказал Сергей.

— Тогда помогите. Я заметила, что самые нехитрые дела у Всеволода Андреевича выходят не шибко хорошо. Да, а куда старый ящик денем? Всеволод, не отнести ли его вам в маленький домик? Пусть постоит пока, а осенью отвезем в мастерскую.

— Сколько тебе нужно телевизоров?

— Но не выбрасывать же.

— Есть магазины, где принимают старые телевизоры и что-то даже за них платят, — сказал Сергей.

— Слыхала. Гроши какие-то. Нет, пусть постоит. Да и бесчеловечно это — отправлять под штамп своего многолетнего собеседника. — Старушка подошла к старому телевизору, стоявшему на столике в углу, платочком провела по его замутненному лику. — Ну, братец, прощай. Отпоказывался, отболтался. Молодые люди, принимайтесь за дело.

Она отошла в сторонку, уселась в плетеное креслице, такое же ладное, как и она сама, легкое и подвижное, и стала наблюдать за усилиями мужчин, морщась и хмурясь от их неуклюжести. Но от советов вслух она удерживалась. Пускай уж, разве им втолкуешь.

Старый ящик был снят, новый ящик был установлен. Путались, путались Всеволод Андреевич и Сергей, но все же нашли, куда что втыкать, и вот уже замерцала, вспыхнула какая-то таинственная полоса на экране нового телевизора, раздалась, прояснилась — и лег во всю ширь экрана столь ныне знакомый всем круг, испещренный знаками и цифрами. И зазвучала музыка. Странная и прекрасная.

— Григ, — сказала Зинаида Васильевна.

— Пер Гюнт, — кивнул Сергей. — Пляска Анитры.

— Однако! — старушка повнимательней глянула на него. — Однако!

Потом она посмотрела на Всеволода, потом перевела глаза на старый ящик, как бы навсегда прикрывший свое единственное серое веко.

— Жалкий-то какой, — сказала она про ящик.

— Вот и все, — сказал Сергей.

— Да, да, — заторопился Всеволод Андреевич и смущенно полез в карман за деньгами. — Вы меня так выручили, так выручили…

— А коли выручил, так пусть и отобедает у нас, — сказала Зинаида Васильевна. — Пер Гюнт! Надо же! Вы, случайно, не из музыкантов?

— Он — подснежник, — усмехнулся Всеволод Андреевич. — Верно, Сергей, оставайтесь у нас обедать! Сообразим по маленькой. А?

— Я же за рулем.

— Да, худо.

— Обойдется без маленькой, — сказала Зинаида Васильевна и поднялась. — Пьянству — бой. Идите руки мыть, молодые люди. А что это означает — подснежник? А это что?

Это она спросила Сергея о новой мелодии, зазвучавшей из телевизора.

— Вальс Сибелиуса, — сказал Сергей.

— Он! Плакать хочется, когда слушаешь такую музыку. А вам?

— Просто слушать.

— Ну, ну, слушайте. — Она зачем-то пододвинула ему свое креслице, хотя на веранде были кресла и по-надежнее. — Садитесь, Сергей.

Оборвалась музыка, уплыл круг с цифрами, и на экран вплыла торжественноликая красавица. Она опахнула всех ресницами, развела уста и начала рассказывать о предстоящей программе передач, и не было важней дела на Земле, чем то, которое она делала.

— Что за манера прерывать музыку! — возмутилась Зинаида Васильевна.

— Погоди, тетя Зина, послушаем, как она меня объявит, — сказал Всеволод Андреевич.

— Ах, вот почему ты поспешил с этим телевизором! А я уж возрадовалась, что недельку передохну. И мил собеседник, да уж больно речист.

— Погоди, тетя. Вот!