Что забыла Алиса

Думаю, что затрагивать эту «волнительную» тему на наших сессиях было бы весьма непросто, потому что, очевидно, глупейшее ребячливое предубеждение — считать себя центром вселенной и полагать, что мое мнение обладает исключительной важностью. Но я угадываю все ваши многозначительные замечания, все проницательные вопросы, которые вы зададите, подводя меня к тому моменту, когда я сама крикну «Эврика!». Все это кажется бессмысленным и скучным. Я не собираюсь успокаиваться. Мне нравится волноваться. Я стою в длинной веренице любителей этого дела. Волнение у меня в крови.

Я хочу только одного: чтобы волнение больше не делало мне больно, доктор Ходжес. Поэтому я и отваливаю вам столько денег. Просто я снова хочу ощутить себя самой собой.

Впрочем, я отклонилась от того, с чего начала. А начала я с того, что чувствовала бы, если бы потеряла память. Я ударяюсь головой, прихожу в себя и обнаруживаю, что сейчас 2008 год, я располнела, Алиса похудела, а я жена этого типа по имени Бен.

Не знаю, смогла ли бы я снова влюбиться в Бена. А было бы неплохо. Я помню, как это чувство наползало на меня очень медленно, как то старое электрическое одеяло, которое нагревалось так долго, но отлично согревало ледяные простыни, пока я не начинала думать: «Ну вот, я уже и не дрожу. Мне даже тепло. Мне просто удивительно тепло…» Вот именно так и было с Беном. Я начала с того, что думала: «Нечего мне этого парня таскать за собой, если я им совсем не интересуюсь», потом: «А он совсем неплохо выглядит» — и наконец: «Да я по нему с ума схожу!»

Я думаю: стал бы Бен оберегать меня от плохих новостей точно так же, как мы обходим некоторые темы, когда говорим с Алисой? Он страшный лжец. Я могла бы спросить: «А сколько у нас детей?» — и он ответил бы: «Мм, вот в этом нам не повезло», почесал бы щеку, прокашлялся и отвернулся.

Я бы приставала к нему насчет разных подробностей, и в конце концов он бы сдался и все рассказал.

«За последние семь лет у тебя было три беременности по ЭКО и две естественные. Ни один из этих теоретических детей так и не родился. Самый большой срок у тебя был шестнадцать недель, а после этого мы оба так страдали, что думали, не переживем. У тебя было восемь неудачных ЭКО. Да, они изменили тебя. Да, они изменили наш брак, твои отношения с семьей и друзьями. Ты стала сердитой, едкой и, откровенно говоря, частенько бываешь странноватой. Скоро у тебя встреча с консультантом после того постыдного случая в кофейне. Да, это все очень дорого стоит, но лучше, наверное, не вдаваться в цифры».

Вообще-то, доктор Ходжес, у меня было шесть выкидышей. Но Бен об этом не знает. Я доносила только до пяти недель, поэтому вряд ли стоит все считать. Бен с другом уехал на рыбалку, накануне я сделала тест на беременность, потом пошла кровь, и на этом все закончилось. После той рыбалки он вернулся такой радостный, грязный и загорелый, что у меня не хватило духу сказать ему. Так что это был лишь очередной теоретический ребенок. Еще один астронавт, улетевший в пространство.

Так что же я отвечу, когда Бен расскажет мне эту длинную грустную историю?

Вот в этом все и дело, доктор Ходжес, потому что я помню себя прежней — решительной, нерассуждающей. Моя первая мысль: я скажу что-нибудь в духе «если в первый раз не получилось…». В конце концов, я была женщиной, у которой каждый день начинался с разглядывания фотографии снежной горной вершины, подписанной цитатой из Леонардо да Винчи: «Препятствие не может сокрушить меня; любое препятствие преодолевается настойчивостью».

Хорошо сказано, Леонардо.

Но чем больше я об этом размышляю, тем чаще думаю, что, может быть, ничего мотивирующего я бы не сказала.

Вполне возможно, что я просто хлопнула бы руками по коленям и заявила: «Похоже, ты собралась сдаваться».

15

— Джина была твоей подругой. — Мать первой прервала молчание. Стараясь не встречаться глазами с Алисой, она поставила салатницу на стол и продолжила: — По-моему, эту салатницу тебе подарила Джина. Поэтому, наверное, ты о ней и подумала.

Алиса посмотрела на салатницу и закрыла глаза. Она увидела мятую желтую бумагу. Ощутила вкус шампанского. Услышала перелив женского смеха. А потом — пустота…

Она снова открыла глаза. Все смотрели на нее.

— Ну что ж, мне давно пора. — Элизабет посмотрела на часы.

Все вдруг зашевелились.

— По-моему, я запер твою машину! — радостно воскликнул Роджер, нашарил в кармане ключи и вскочил на ноги.

— Смотри не пропусти звонок от Кейт, — напомнила Элизабет, торопливо выходя из комнаты. — А то придется сегодня гостей принимать.

— Пойду провожу! — Барб поспешила вслед за Элизабет.

— Откуда я знаю эту Джину? — Алиса взяла из салатницы маленький помидор-черри.

— Она жила напротив. По-моему, они приехали как раз перед тем, как родилась Оливия. Ты о ней совсем ничего не помнишь?

— Нет. А что, она больше здесь не живет?

Фрэнни ответила не сразу. Казалось, она мучительно подбирала верные слова, а потом заговорила:

— Нет. Они вернулись обратно в Мельбурн. Не так давно…

Алиса тут же все поняла.