Что же тут сложного?

– Вашу мать, ну почему никогда нельзя дозвониться до живого человека?

– У тебя что-то случилось, Кейт?

– Ой, извини, Элис, я это вслух сказала? Покупать рождественские подарки – то еще удовольствие, тут поневоле чокнешься.

– И не говори, – вздыхает она. – Мне в этом году нужно купить подарки для мамы, папы, брата и Макса. Кошмар.

Я смотрю на Элис, пытаясь вспомнить, как это было, когда я еще не вышла замуж и на Рождество мне достаточно было купить подарки, приехать в сочельник к родителям и ждать, пока начнется праздник. Что толку рассказывать, каково это – организовать идеальное Рождество для детей, мужа и родственников мужа, в особенности невестки, которая с рвением инспектора из управления образования обводит оценивающим взглядом канапе, салфетки и настольные украшения. Скажем так: у Шерил в каждом из трех туалетов стоит освежитель воздуха с ароматом рождественского пудинга с корицей. У меня же в настоящее время один-единственный работающий туалет, в котором, как сказал бы Ричард, “предстоит решить кое-какие вопросы с канализацией” и лежит большущая упаковка салфеток с Санта-Клаусом.

Но ни о чем таком я Элис не рассказываю. Это все равно что пытаться объяснить Ленни неоклассическую теорию эндогенного роста. Незачем пугать бедную девочку. Тем более что она и сама все узнает, если этот паршивец Макс наконец-то соизволит сделать ей предложение. Элис признается, что с нетерпением ждет корпоративной вечеринки, которую устраивают в каком-то ночном клубе в Шордиче, я о нем наверняка слышала. Я старательно изображаю на лице предвкушение, внутренне содрогаюсь и вношу вечеринку в список рождественских дел, который уже длиннее “Поминок по Финнегану”. Но ведь явка наверняка не обязательна?

– Непременно приходи, – говорит Элис. – Ты же теперь часть коллектива, там будет все наше высшее начальство, нужно им показаться. Кстати, Кейт, не забудь о прививке от гриппа. Сегодня в обед. На одиннадцатом этаже. Запомнишь?

– Да, конечно, спасибо. (Рой, напомни мне, пожалуйста, про эту прививку.)

Снова набираю номер магазина и на этот раз, о чудо, дозваниваюсь. Я так потрясена, что наконец-то разговариваю с живым человеком, что изливаю на него всю свою печальную историю. Как я заказала приставку, но потом мне велели повторно ввести пароль и заказ из-за этого отменился. Как я еще раз заказала приставку, уже с правильным паролем, и заказ приняли, но потом компания прислала мне письмо, что доставят покупку только двадцать девятого декабря.

– Да, все верно, – произносит голос на том конце.

– Но это же рождественский подарок. Это подарок на Рождество. А Рождество двадцать пятого, а не двадцать девятого. Мой сын хочет эту “плейстейшн”, за которую я заплатила несколько недель назад.

– Раньше не получится. Товара нет на складе.

– Знаете что, поскольку проблема возникла не по моей вине и мой сын очень расстроится, если на Рождество не получит подарка, вы могли хотя бы…

– Вы переходите на грубости, мадам, и я имею право прекратить этот разговор, – перебивает меня голос.

– НА ГРУБОСТИ? Да я сама вежливость, учитывая, как облажалась ваша компания. – Черт. Тут я замечаю, что из лифта выходит Джей-Би, и бросаю трубку.

13:10

В обеденный перерыв обзваниваю все магазины в радиусе двадцати миль, где продается “плейстейшн”. Ничего. Гуглю содейку. К сожалению, оказывается, что это вовсе не причуда каких-нибудь извращенцев из высшего общества, а правда такое блюдо, вегетарианская индейка. “В эти праздники, пока другие объедаются мертвой плотью, наполните тарелки (и желудки!) вкуснейшим лакомством, ради которого не было убито ни одно живое существо”.

Нет уж, извините, что бы там ни говорила святая Джоэли, в моем доме этому на Рождество не бывать. А задейку Ричард может себе засунуть в то место, с которым она созвучна.

(В чем дело, Рой? Я должна о чем-то вспомнить. Ты не мог бы уточнить, о чем именно? Что мне нужно заметить? Я понятия не имею, на что ты намекаешь. Я эту Джоэли в глаза не видела.)

Тут ко мне подходит Джей-Би. Хочет коротко рассказать о Белле, вдове рок-музыканта. Объясняет, что у всех потомков Фоззи Бэринга есть трастовые фонды. Законных детей у него трое, всего же их чуть ли не девять: после смерти Фоззи объявляются все новые и новые женщины и требуют провести тест ДНК. У Беллы, первой его жены, трое детей, но лошади ей нравятся куда больше. Что ж, не мне ее судить. Старший сын лежал в “Прайори”. Лечился от депрессии, вызванной тем, что курил слишком много травы. Короче, типичный отпрыск рок-звезды: попадает в аварии, влипает во всякие истории. Белла и сама не прочь между делом забить косяк. В инвестициях не смыслит ни уха ни рыла.