Чтоб никогда не наступала полночь

– Однако мы живем здесь, в лощинах и полых холмах, потому что сами не верим в этакое разграничение. Потому что выбираем из них, из людского рода, возлюбленных, и повитух для наших детей, поэтов для наших чертогов и пастухов для наших стад. Потому что помогаем им защитными чарами, воодушевляем их в битвах и даже облегчаем скромный обыденный труд ремесленников да домохозяек. Так ли, иначе, а жизнь наша вплетена в их жизнь – возможно, к добру, возможно, к худу, но житьем врозь это не назовешь.

– Суспирия поверила в возможность согласия между двумя мирами и, движимая сей верой, сотворила Халцедоновый Чертог. Однако, говоря только о ней, мы совершим ужасную несправедливость, так как упустим половину сути дела: Чертог был сотворен дивной и смертным, Суспирией и Фрэнсисом Мерримэном.

Взяв Девена за руку, Луна потянула его к себе. В ответ Девен крепко сжал руку Луны, однако без колебаний шагнул вперед и встал рядом.

– Не разделяя их веры, я даже не подумала бы заявлять о своих правах на Халцедоновый Чертог, и впредь останусь первой ее поборницей. Пока Халцедоновым Двором правлю я, рядом со мною всегда будет стоять смертный. Смотрите на нас и знайте: вот оно, истинное сердце Халцедонового Двора. И все, кто с этим согласен, всегда будут желанными гостями в его стенах.

В тиши и безветрии летнего дня слова ее слышали все. Кое-кто из королей и их свиты неодобрительно хмурил лбы. Что ж, этого Луна вполне ожидала. Однако хмурились вовсе не все. К тому же, свою позицию, свою политику – сходство с Суспирией, отличие от Инвидианы – она описала предельно ясно, а это и было главной целью сегодняшней встречи.

Разумеется, одними речами дело не кончалось. Вечером будет устроен праздник, и Луна, как королева, обязана на нем присутствовать, однако прежде должны произойти еще две вещи.

В сумерках они с Девеном, вновь рука об руку, пошли прогуляться вдоль берега журчавшего неподалеку ручья. О многом переговорили они за месяц, прошедший со дня памятной битвы, избавились от остатков лжи, поведали друг другу обо всем, что случилось за время их разлуки, и о случившемся, пока они были вместе – о том, что прежде предпочитали держать в секрете.

– Рядом с тобою всегда будет смертный, – сказал Девен. – Но не всегда я.

– Да, с тобой я так не поступлю ни за что, – тихо, серьезно ответила Луна. – Ведь Фрэнсиса искалечила не только жестокость Инвидианы. Жизнь среди дивных рано ли, поздно, а доведет до беды. Я люблю тебя таким, каков ты есть, Майкл, и превращать в сломанную куклу не стану.

Да, полностью оставить ее мир он тоже не мог. Выпитое эльфийское вино подействовало на него, как сила Анаэля – на Луну. Однако миру дивных вовсе ни к чему поглощать его целиком.

– Я понимаю, – отвечал Девен, вздохнув и крепче сжав ее руку. – Понимаю и благодарен тебе за это. Однако отчаяние Суспирии нетрудно понять. Всюду вокруг – бессмертие, да только не для нее…

Остановившись, Луна повернулась к нему, сжала в ладонях его руки.

– Взгляни на это моими глазами, – сказала она. – В жизни смертных столько страсти, столько огня, а мой удел – разве что греться с краю. А когда… – Голос ее дрогнул в предчувствии неизбежной скорби. – А когда ты уйдешь в иной мир, я не стану печалиться и оправляться от скорби, как человек. Быть может, когда-нибудь я полюблю другого, но ни эта любовь, ни горечь этой утраты для меня со временем не померкнут. Отдав свое сердце, забрать его назад я не смогу никогда.

– Но Фрэнсис вернул Суспирии ее сердце, – через силу улыбнувшись, напомнил Девен.

Луна покачала головой.

– Нет, не вернул. Он разделил его с ней и напомнил ей, что она его любит – и ныне, и вовеки.

Девен смежил веки, несомненно, как и сама Луна, вспоминая все, что случилось на их глазах в Халцедоновом Чертоге. Но вот рядом ухнул филин, и он со вздохом расправил плечи.

– Однако у нас дела. Идем, она ждать не любит.

Виндзорский замок, Беркшир,

11 июня 1590 г.

Когда все слуги и камеристки были отосланы прочь и в комнате, кроме них троих, не осталось ни души, Елизавета сказала:

– Думаю, мистрис Монтроз, пора тебе показать свое истинное лицо.

Девен краешком глаза взглянул на Луну. Должно быть, ожидавшая этакой просьбы, она не колебалась ни минуты. Золотистые волосы и сливочно-белая кожа исчезли, открыв перед Елизаветой всю неземную красу королевы эльфов и фей.

Губы Елизаветы на миг сжались, сложившись в жесткую тонкую линию.

– Итак, ты – ее преемница.

– Да.

Не услышав от Луны надлежащего обращения к монаршей особе, Девен внутренне вздрогнул, однако она поступила совершенно верно: Елизавета должна видеть в ней равную, правительницу сопредельной страны.

– И от имени своего народа приношу искренние извинения за зло, причиненное твоему королевству руками Инвидианы.

Елизавета, поигрывая шелковым веером, сверлила Луну пристальным взглядом.

– Вот как… Да, это правда, зла она причинила немало.

Девен никак не мог решить, на какую из королев смотреть, но что-то в поведении Елизаветы натолкнуло его на одну мысль.