Чтоб никогда не наступала полночь

Фигуры, выстроившиеся на столике, образовали странную, беспорядочную шахматную позицию. По одну сторону – черная королева с парой своих слонов, пешкой и еще одной пешкой, но уже белой. По другую – белая королева и черный король. Не пропущен ли кто? Английская сторона оказалась в отчаянном меньшинстве, однако расстановка сил была отражена вполне достоверно. Разумеется, у Англии имелись союзники-протестанты, но их участия в тех шотландских делах Девен разглядеть не мог.

Единственной фракцией, касательно коей у него имелись сомнения, оставались ирландцы, с которых и началась вся дискуссия. Однако об их участии в данных событиях он ничего не знал и даже не мог представить себе чего-либо мало-мальски разумного.

Что ж, если он провалил испытание, так тому и быть.

– Выдержал ли я экзамен, сэр? – спросил Девен, с легким поклоном повернувшись к Уолсингему.

Вместо ответа Уолсингем снял с доски и выставил на стол, на сторону англичан, белого коня.

– Тайный Совет Ее величества. А это, – пояснил он, выдвигая в центр столика, на свободное место меж двух сторон, белую королеву, – Ее величество Елизавета.

Тем самым он отделял Елизавету от ее же правительства.

– Так она не желала казни королевы Шотландии?

– И да, и нет. Вы верно заметили: Мария Стюарт являлась потенциальной наследницей престола, хотя англичане протестантской веры не согласились бы с этим ни за что. Вдобавок, Ее величество опасалась казнить миропомазанную королеву иной страны.

– Из боязни создать прецедент?

– Разумеется, смерти нашей королевы желают многие, независимо от наличия прецедента. Но если позволительно предать смерти одну королеву, значит, позволительно поступить так же и с другой. Мало этого, не забывайте: они ведь состояли в родстве. Да, Ее величество вполне сознавала ее опасность и для себя самой, и для всей Англии, но прибегать к смертной казни очень не хотела.

– Однако указ о ней в конце концов подписала.

Уолсингем бледно улыбнулся.

– Только подвигнутая к сему ошеломляющими уликами да долгими усердными стараниями своего Тайного Совета. Добиться цели было нелегко, а Дэвисон, ее секретарь, отправился за это в Тауэр. Да-да, – кивнул он в ответ на изумление Девена, – под конец Елизавета передумала, но слишком поздно, чтобы предотвратить казнь Марии, ну а гнев ее пал на Дэвисона, хотя тот ничем его не заслужил.

Девен опустил взгляд на одинокую белую королеву, застывшую в нерешительности меж двух противоборствующих сторон.

– Так в чем же загадка? Каковы истинные помыслы Ее величества касательно королевы Шотландии?

– Вы упустили из виду одного игрока.

Девен задумчиво закусил губу и покачал головой.

– Как ни соблазнительно объявить им ирландцев, полагаю, вы имеете в виду вовсе не их.

– Так и есть, – подтвердил Уолсингем.

Девен вновь оглядел шахматные фигуры – и выставленные на столик, и те, что остались без дела на доске – и заставил себя смежить веки. Метафора была весьма привлекательна, однако попадаться в ее рамки, точно в капкан, не стоило. Тут нужно думать не о конях, ладьях и пешках, а о государствах и их правителях.

– Папа?

– Представлен здесь уже названными католическими силами.

– Значит, некая протестантская страна…

Да что же это такое? Немедля забыть о черном и белом!

– Или кто-либо издалека? Русские? Турки?

Уолсингем отрицательно покачал головой.

– Ближе к дому.

Придворный либо кто-то из знати, не служащей при дворе… Таких Девен мог вспомнить немало, однако никто из них явных связей с королевой Шотландии не имел.

– Не знаю, – сказал он, сокрушенно покачав головой.

– Я тоже.

Эти простые слова заставили Девена резко вскинуть голову. Уолсингем взирал на него, не моргнув и глазом. Глубокие морщины, расходившиеся веером от уголков его глаз, сделались явственнее, заметнее обычного, заодно с сединою волос и бороды. Живость ума главного секретаря Елизаветы нередко заставляла забыть о его возрасте, но сейчас, признав свое поражение, он выглядел глубоким стариком.

Хотя нет, о поражении думать рано. Уолсингема еще не переиграли – просто в данный момент он в тупике.

– Что вы хотите этим сказать?

Подобрав полы длинных одежд, Уолсингем вновь опустился в кресло и знаком велел Девену сделать то же.

– Ее величество не имела иного выбора, кроме казни Марии Стюарт: улики против нее были неоспоримы. И, должен добавить, накапливались многие годы: весь мой прежний опыт показывал, что меньшим тут не обойтись. Однако ж, несмотря на все старания Тайного Совета, несмотря на все эти улики, дело едва не закончилось помилованием – что наглядно показывает ее обхождение с Дэвисоном.

– Вы думаете, в конце концов кто-то ее переубедил? Или возражал против помилования, и тем заставил ее пересмотреть решение?

– Первое.

Мысли в голове Девена пустились в бешеный пляс, следуя новым путем, указанным Уолсингемом.

– Значит, это не кто-либо со стороны католиков…

Сие соображение исключало немалую часть Европы, однако касательно Англии, даже если вполне представлять себе, кто здесь может оказаться скрытым папистом, облегчало задачу лишь отчасти.