Чтоб никогда не наступала полночь

Однако при дворе ценились не только изящество и красота – кавалерственная дама Альгреста с братьями тому свидетельство. Есть в Халцедоновом Чертоге место и устрашающему уродству, и грубой силе.

Подхватив сверток с хлебом, Луна внимательно осмотрела его: довольствие ей уже не раз пытались урезать. Но нет, кусок был достаточно велик, чтоб разделить его на требуемые семь ломтиков, и она бережно спрятала его в поясную сумку.

– Ну, что добыть удалось? – спросил Греш, со скрипом запуская пальцы в жесткую клочковатую бороду. – Да поживее, только про важное. Есть у меня дела и поприятнее, чем торчать под этим паршивым деревом да сплетни выслушивать!

С этими словами он злобно взглянул на колыхавшиеся вокруг ветви ивы, точно те нанесли ему смертельную личную обиду.

Большую часть дня Луна строила планы: что рассказать Видару, да как ответить на вероятные вопросы. Столкнувшись с одним лишь Грешем, она была немало обескуражена.

– Очевидно, в скором времени граф Тирон снова предстанет перед Тайным Советом, – начала она. – Если Ее величество пожелает предпринять некие действия, время весьма подходящее: граф амбициозен и сварлив. В случае надобности его можно купить, а можно и подстрекнуть.

Вытащив что-то из бороды, Греш внимательно осмотрел добычу и с разочарованным вздохом отшвырнул прочь.

– А этот самый… как его там? Ну, тот, за кем тебе поручено следить. Другой, не этот ирландец.

– Быть может, мне и поручен Уолсингем, – бесстрастно отвечала Луна, – но влиять на человеческий двор в интересах нашей королевы можно не только через него. Я начала с самых значительных новостей.

– Так ты еще и незначительными мне голову морочить задумала?

– Менее значительные – вовсе не то же самое, что незначительные.

– Не трать время на споры, выкладывай, что там еще.

Горький опыт показывал, что лучшего поведения от Греша не добиться ни обаянием, ни угрозами. Просто такова уж его натура…

– Уолсингем, – сдержав раздражение, продолжила Луна, – продолжает защищать сэра Джона Перрота от обвинений в измене. Однако здоровье его скверно. Если он сляжет и вновь удалится от двора, в Тайном Совете его, вероятнее всего, как и прежде, заменит Роберт Бил. Конечно, от желаний господина он не отступит, но вот Перроту будет не столь хорошим адвокатом.

То ли в мучительной досаде, то ли в глубоком раздумье Греш сдвинул брови и сморщил лоб, но вскоре лицо его прояснилось.

– Уолситот, Уолсиэтот… а, верно! Я ж должен спросить кой о чем. Или… – Тут он скроил мину притворной задумчивости. – Или заставить тебя подождать?

На это Луна почла за лучшее не отвечать: перебранка лишь позабавит гоблина пуще прежнего.

– Так-так, значится, этот Уотер-как-его-бишь… У тебя на крючке один смертный малый, что служит ему, так?

– Майкл Девен.

– Точно, он самый. Насколько он верен?

– Мне?

– Господину.

Этого вопроса Луна не ожидала.

– К Уолсингему на службу он поступил примерно полтора года назад, – заговорила она, чтоб выиграть время.

Греш влажно, с хлюпаньем фыркнул.

– Я не о прошлом спрашиваю. Согласится твой смертный щенок предать его?

Нервы загудели, точно струны арфы.

– Смотря что ты называешь предательством, – осторожно ответила Луна. О подобных материях она даже не задумывалась. – Согласится ли действовать откровенно наперекор интересам Уолсингема? Нет. Девен, подобно его господину, посвятил жизнь благополучию Англии и Елизаветы. В лучшем случае его мнение касательно того, как послужить их благополучию, может не совпадать с мнением Уолсингема. Пожалуй, если разница будет значительной, а положение, с его точки зрения, критическим, он может решиться на самостоятельные действия. Но откровенное предательство? Ни за что. До сих пор самым серьезным его проступком было неосмотрительное разглашение сведений, которые следовало держать в секрете.

Услышав это, Греш плотоядно осклабился.

– Вот как? Каких же, к примеру сказать?

Луна с обдуманной беззаботностью пожала плечами.

– Тех, что уже известны Ее величеству. Если ты в них не посвящен, это уж не моя забота.

Гоблин обиженно надулся – вот уж воистину жуткое зрелище!

– Ай, да ладно тебе! Неужто кусочка свежатинки бедной, измученной скукой душе не подкинешь?

Отчего он настаивает?

– Нет. Докладывать мне больше не о чем.

Ветви плакучей ивы вполне мог всколыхнуть ночной ветер. Когда же Луна осознала, что это не так, горла ее коснулось острие кинжала.

– В самом деле? – негромко, зловеще выдохнул Видар ей в ухо. – Не будете ли вы любезны обдумать сие утверждение снова, леди Луна?

Греш закудахтал от смеха, заскакал на месте в непродолжительном издевательском танце.

Луна закрыла глаза, чтоб взгляд не выдал ее мыслей – хотя бы тех, что еще удалось сохранить в тайне. Бездействие зрения весьма обострило все прочие чувства; в эту минуту она слышала даже тишайшие соприкосновения голых ветвей ивы, не говоря уж о холодном посвисте влажного весеннего ветра. Ночной морозец укрыл землю свежим хрустким ледком, насытил запахом свежести воздух.