Чтобы человек стал Богом

Эта идея об определённом участии Отца в страдании Сына принята Гансом Кюнгом[60], а также Гербертом Мюленом, причём оба цитируются и поддерживаются П. Гало[61]. Может быть, именно это или что-то подобное так часто толкало художников представлять Бога Отца поверх креста, как отклик на мучения Сына? Даже православные иконописцы, в наибольшей степени сопротивляющиеся всякому антропоморфному представлению Отца, часто развивали эту тему. Кроме того, большая часть их композиций Троицы, символически представляемых через явление трёх ангелов Аврааму, сконцентрирована на этой идее таинственного участия Отца и Духа в жертве Сына.

Но и это не всё. Следовало бы ещё спросить себя, какова эта любовь, которая так толкает Сына на дороги Палестины для поиска наших душ?

Почему находясь в Своей вечности Он предпочитает прийти для того, чтобы испытать такое страдание во времени? Какая любовь оказывает давление на Него, чтобы прийти и пострадать за нас в доказательство своей любви? Для чего эта боль за погибающие души? Если бы ничего из этого не было в Боге, сердце Сына Человеческого не испытало бы этого!

д) Сущность проблемы

Всё это приводит нас к сущности проблемы: каким является понятие, из которого мы должны исходить, чтобы попытаться лучше понять Бога и, исходя из этого снова, лучше понять Его связь с нами как Творца и Спасителя?

Сказать, что Бог есть Совершенство и Абсолют — это значит сказать, что Бог является в совершенстве и абсолютно является тем, кем Он есть. Это не значит сказать, кто Он есть. Действительно, у разных авторов и в разных школах больше всего по-очереди были испытаны три понятия. Одни попытались определить Бога как высшее Существо, совершенное и абсолютное Существо, сущностью которого является полнота бытия. Следовательно, у Него, по определению, ни в чём нет недостачи; ничего не может быть добавлено, ни удалено (без чего Бог перестал бы быть Богом). В такой перспективе нужда или даже просто желание быть любимым могли только показаться дефектом или ужасной трещиной в этой полноте, признанием неполноты и, следовательно, именно отрицанием этой полноты. Другие попытались определить Бога как Истину или как «существующий мыслительный процесс». Но там ещё, если быть верным этому определению и если оставаться в том плане, где оно само располагается — совершенство Истины или мыслительного процесса может заключать в себе абсолютную прозрачность всего по отношению к взгляду Бога, но не может предполагать малейшего желания взаимности с её стороны. Если Бог желает нашей любви, тогда это нечто такое, что не может включить в себя понятие Истины.

Отметим, что понятие «существо» абсолютно не заключает в себе понятия «личности» и что собственно само понятие Истины не очень-то годится для него. Совершенство мыслительного процесса не включает в себя какой-нибудь взаимности. Единственно понятие любви включает обмен. Любить заключает в себе желание быть любимым.

Итак, как мы увидели, великое Откровение о Боге христиан — это то, что Бог есть любовь. В этом вся тайна Троицы. На основе этого всё рассматривается в Боге в соответствии с логикой любви. Тогда то, что было бы нетерпимым недостатком для Существа или бессмыслицей для Истины, проявляется, напротив, как свидетельство совершенства Бога.

Бог нуждается в том, чтобы Его любили. Его собственное бытие есть любовь. Эта нужда любить и быть любимым является составной частью Его бытия в такой степени, что Отец вечно порождает в Самом Себе Сына и Духа. Любовь подразумевает присутствие личностей. Христианство одновременно открыло нам мир личностей и то, что Абсолют — Любовь. Потребность быть любимым в рамках любви не является несовершенством. Очевидно, она может быть несовершенством на грубом уровне эгоцентризма. Но в Боге желание быть любимым есть собственно высшая степень действия любви. Это высшая оценка любимого существа. Это высшая степень акта творения, поскольку он является актом любви. Бог сотворил творения настолько хорошо и такими великими, и такими прекрасными, что Он Сам ждёт от них нечто необходимое для Его счастья.

Очевидно, мы не можем ничего Ему дать из того, что мы не получили от Него и ничего, что было бы достойно Его за исключением Его самого. Бог действительно может иметь радость быть любимым нами, если только любовь, которой мы Его любим, будет иметь то же совершенство, что и любовь, которой Он любим в Его Троице; иначе говоря, если любовь, которой мы Его любим, будет участием в любви, которой Он нас любит. Эта любовь является Его собственным бытием. Значит, душе следует передавать «Бога самому Богу и через Бога».

В действительности, всё прекрасно увязывается. Я могу допустить в качестве основного мотива сотворения нас желание Бога любить и быть любимым, только если я, кроме того, признаю онтологическое участие тварного существа в собственном бытии Бога.