Чтобы люди помнили

«В станице до сих пор ходят разные толки. И поводы для этого есть. Ещё жива Евгения Яковлевна Платонова, партизанка, жена Героя Советского Союза Венедикта Платонова. Её брали понятой. Евгения Яковлевна рассказывает, что, когда они приехали на „Дунай“, всё в каюте было разбросано. Будто кто-то что-то искал. А сам Шукшин лежал скорчившись. Это никак не вяжется с фотографией криминалистов, где Василий Макарович лежит в ухоженной каюте, прикрытый одеялом, словно спит.

А ещё вызывают подозрение у станичников чистые сапоги. Зачем ему надо было мыть кирзачи? Ведь назавтра вновь с утра на съёмку. Кто и что смыл с его сапог, гадают наши казаки».

А. Ванин: «Есть, есть тайна в смерти Шукшина. Думаю, многое мог бы поведать Жора Бурков. Но он унёс тайну в могилу. На чём основаны мои подозрения? Раз двадцать мы приглашали Жору в мастерскую скульптора Славы Клыкова, чтоб откровенно поговорить о последних днях Шукшина. Жора жил рядышком. Он всегда соглашался, но ни разу не пришёл. И ещё факт. На вечерах памяти Шукшина Бурков обычно напивался вусмерть. Однажды я одевал, умывал его, чтоб вывести на сцену в божеском виде. Тот хотел послать меня подальше. Я ответил: „Жора, не забывай про мои кулаки!“ И тогда пьяный Бурков понёс такое, что мне стало страшно и ещё больше насторожило…»

Что именно «понёс» Бурков, Ванин не сообщает, однако завесу тайны над этим приподнимает актёр А. Панкратов-Чёрный. Вот его слова:

«Жора Бурков говорил мне, что он не верит в то, что Шукшин умер своей смертью. Василий Макарович и Жора в эту ночь стояли на палубе, разговаривали, и так получилось, что после этого разговора Шукшин прожил всего пятнадцать минут. Василий Макарович ушёл к себе в каюту весёлым, жизнерадостным, сказал Буркову: „Ну тебя, Жорка, к чёрту! Пойду попишу“. Потом Бурков рассказывал, что в каюте чувствовался запах корицы — запах, который бывает, когда пускают „инфарктный“ газ. Шукшин не кричал, а его рукописи — когда его не стало — были разбросаны по каюте. Причём уже было прохладно, и, вернувшись в каюту, ему надо было снять шинель, галифе, сапоги, гимнастёрку… Василия Макаровича нашли в нижнем белье, в кальсонах солдатских, он лежал на кровати, только ноги на полу. Я видел эти фотографии в музее киностудии имени Горького. Но почему рукописи разбросаны? Сквозняка не могло быть, окна были задраены. Жора говорил, что Шукшин был очень аккуратным человеком. Да и Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина рассказывала о том, что, когда они жили в однокомнатной квартире, было двое детей, теснота, поэтому всё было распределено по своим местам — машинка печатная, рукописи и так далее. А когда дети спали, курить было нельзя, и Шукшин выходил в туалет, клал досточку на колени, на неё тетрадку и писал. Разбросанные по полу каюты рукописи — не в стиле Шукшина, не в его привычках: кто-то копался, что-то искали.

Такими были подозрения Буркова. Но Жора побаивался при жизни об этом говорить, поделился об этом со мной как с другом и сказал: „Саня, если я умру, тогда можешь сказать об этом, не раньше“».

Однако вернёмся к публикации в «Экспресс-газете». В ней приводится любопытный список примет, которые сопутствовали смерти В. Шукшина. Что же это за приметы?

«Летом 1972 года дочки Шукшина гостили у бабушки под Ленинградом. Тесть поймал в лесу зайчонка, и к осени они привезли его с собой в Москву. Заяц подрос, бешено кидался на стены, шторы. Пришлось сдать его в Уголок Дурова. Когда Лидия Николаевна рассказала про „живую игрушку“ Марии Сергеевне Шукшиной, та запричитала: „Ой, Лида, притащить из леса живого зайца — к смерти!“»

Л. Федосеевой-Шукшиной вручили сценарий фильма «Они сражались за Родину», в котором ей предстояло сыграть одну из ролей. И выяснилось, что сыграть ей предстоит… вдову. И это при живом-то муже! «Да ты играй не вдову, а женщину», — успокаивал её Шукшин. Увы, роль оказалась пророческой.

В тот последний вечер 1 октября с почты Шукшин с друзьями отправился в баню к станичнику Захарову. И надо же! Въезжая во двор, задавили любимого кота хозяина. Шукшин, никогда прежде не замеченный в суеверии, почему-то расстроился: «Это к несчастью!» И через несколько часов его настигла смерть.

P.S. После смерти мужа Лидия Федосеева-Шукшина чувствовала себя неважно, одно время даже подумывала уйти в монастырь. Но рядом были две дочери. Она продолжала сниматься в кино, вышла замуж за известного кинооператора Михаила Аграновича. Позднее она вспоминала: «Сначала мне нужно было самой понять, что я не буду всю жизнь только вдовой Шукшина. Потом, когда я поняла это и вышла замуж за Мишу Аграновича, прекрасного оператора, в меня общественность кидала камнями: вот, мол, после Шукшина с евреем связалась… А мы одиннадцать лет прожили, и, в общем, дружно жили, и сейчас у нас очень хорошие отношения, и он очень мне помог в воспитании девчонок… В общем, слава Богу, что мне попался такой удивительный человек…»

В 1984 году Федосеева-Шукшина была удостоена звания народной артистки РСФСР.