Чтобы люди помнили

А что же её мать, которая осталась в СССР? Фёдорова после отъезда дочери отнюдь не стала для властей персоной нон грата. В 70-е годы она продолжала хоть изредка, но сниматься в кино (последним фильмом был знаменитый «Москва слезам не верит»), получила квартиру в престижном доме на Кутузовском проспекте. В апреле 1976 года её отпустили в США, где она встретилась со своим возлюбленным Джексоном Тэйтом и дочерью. Она могла бы остаться в Америке, однако почему-то этого не сделала. В июле 1978 года Д. Тэйт скончался от рака в возрасте 79 лет, но Фёдорова ещё два раза после его смерти посетила США, где жила у дочери, и вновь вернулась в СССР. Что-то её удерживало в этой стране. В 1980 году она вновь собралась в США, но на этот раз её долго не отпускали, мотивируя это тем, что её дочь снялась в антисоветском фильме и издала книгу «Дочь адмирала». И всё же виза на отъезд в конце концов была получена. Но днём 10 декабря 1981 года (за 11 дней до своего 72-летия) Фёдорова была застрелена в своей квартире № 234 в доме № 4/2 по Кутузовскому проспекту. Версий этого убийства существует несколько. По одной из них с актрисой могли расправиться её коллеги по «бриллиантовому» бизнесу, в котором Фёдорова начала вращаться с конца 60-х, по другой — преступление спланировали в КГБ, чтобы не отпустить актрису навсегда за кордон. Какая из этих версий является правдой, неизвестно до сих пор.

Сергей Столяров

Сергей Дмитриевич Столяров родился 17 июля 1911 года в деревне Беззубово Тульской губернии в семье лесника Дмитрия Столярова. У Сергея было ещё три брата и сестрёнка. Жили они хоть и бедно, но дружно. Отца своего Сергей практически не помнил. В 1914 году началась Первая мировая война. Рекрутов набирали по жребию. Идти на фронт тогда выпало одному богатому крестьянину, но он обратился к своим землякам: мол, тот, кто пойдёт на фронт вместо него, получит избу, лошадь и корову. Это было настоящее богатство, отказаться от которого было не всякому под силу. Вот отец Столярова и согласился на такую замену. Он ушёл на фронт и погиб во время газовой атаки. Обещанное богатство его семья получила, однако радовалась ему недолго. Октябрьская революция всё у них конфисковала. Семья Столяровых осталась без средств к существованию. В деревне начался голод, и, чтобы спасти детей, мать решила младших оставить у себя, а троих старших сыновей отправить в Ташкент. В те годы этот город называли хлебным. Так начались скитания Серёжи Столярова по объятой войной России. В Ташкент он так и не попал — заболел брюшным тифом, и братья оставили его в больнице в Курске, а сами так и пропали в водовороте тех событий. Сергей вылечился и некоторое время оставался в больнице, до полного выздоровления, помогал санитарам. Затем его определили в курский детский дом. Именно там он впервые и узнал, что такое театр. Воспитатель организовал из детдомовских ребят драмкружок.

В конце 20-х годов Столяров закончил Первое профтехучилище в Москве и одно время работал паровозным машинистом на Киевской железной дороге. В свободное время он учился в театральной студии для рабочих при МХАТе, организованной актёром Алексеем Диким. Актёрские способности у Столярова, без сомнения, были, поэтому по окончании студии ему посоветовали поступать во МХАТ. В 1932 году на приёмных экзаменах в знаменитом театре Столяров читал монолог Нила из пьесы М. Горького «На дне». Читал прекрасно, члены высокой комиссии — а это были К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, В. Мейерхольд — приняли решение из пятисот абитуриентов зачислить в театр только двоих. Одним из них был Сергей Столяров, другим — Михаил Названов.

В начале 30-х годов удачно складывалась не только творческая жизнь Столярова, но и личная. В 1930 году его призвали на военную службу, и он был распределён в Театр Советской Армии. Там он и познакомился с молодой актрисой Ольгой Константиновой (она только что закончила театральные курсы Ю. Завадского). Она вспоминает:

«Из-за моей учёбы откладывалась свадьба. Серёжа делал предложения, а я решительно отказывала — мол, я артистка, замуж не хочу выходить. Ссорились отчаянно…

Свадьбы, конечно, у нас никакой не было, в 1931 году их не играли. Погрузил муж на саночки всю мою собственность, и мы поехали в его комнату — девять метров, без печки, без особой мебели. К моей маме ездили обедать… До сих пор помню, что у нас было: столик, тахта, книжки, даже шкаф отсутствовал…»