Чтобы желания сбывались

Все трое двинулись по тропинке в сторону леса. Не прошло и десяти минут, как навстречу идущим попался Ниоб с полной корзиной каких-то синеватых колченогих грибов. Они остановились.

— Добрый вечер, — сказал Билл, — не особенно удобно собирать дары леса в сумерках, вы не находите?

Ученик Друбенса, насколько он мог судить по своим воспоминаниям о книжной ярмарке, ничуть не изменился. На голове у него надет был всё тот же тюрбан, что и десять лет тому назад, яркий, как у циркового фокусника; рукава халата точно так же размашисто свисали вокруг сильных волосатых рук, и лицо хранило всё то же выражение спокойного достоинства человека, знающего нечто, неведомое никому другому на свете.

— Добрый, — ответил Ниоб сдержанно и просто, словно он встретил соседа, а не людей, очевидно собирающихся похитить пленника его Учителя, — грибы чаровики как раз лучше всего собирать в темноте, они начинают светиться после заката.

— Мы решили немного прогуляться… — пролепетал Эрн, его виноватая интонация, даже если бы Ниоб до сих пор ни о чём не догадывался, выдала бы беглецов с головой.

Но Ученик Магистра даже бровью не повёл, он взглянул на Крайста, как показалось всем троим, с любопытством, остальных он не удостоил своим вниманием вообще, и пошёл дальше по тропинке к домику, осторожно поддерживая повешенную на локоть корзину.

— Надо же! Великая ценность! Поганки какие-то… — неприязненно заметила Кира.

— Из них варят элексир забвения, — деловито информировал своих спутников Эрн.

— Стой! — окликнул уходящего Ниоба Крайст.

Тот медленно обернулся.

— Ты почему за нами не гонишься, глиняная твоя чалма? — спросил Крайст с шутливым возмущением.

— А оно тебе надо? — в той же манере ответил ему Ниоб, и на его лице, широком, смуглом и загадочном, по которому решительно невозможно было определить возраст, мелькнуло некоторое подобие добродушной улыбки, — я не буду мешать вам, но и не помогу, — добавил он после небольшой паузы и вновь погрузился в своё удивительно ёмкое сосредоточенное молчание, в котором, казалось, больше смысла, чем в иных многословных тирадах.

Повернувшись, он пошёл к домику, и спина его удалялась так красноречиво, что стало совершенно ясно — он уже больше ничего не скажет.

Пока путники двигались в сторону леса, стемнело окончательно. Сонные маленькие феи попрятались под широкие листья, небо с одного края позеленело, и первые звёзды, словно рисовые крупинки, просыпались на его переливающееся полотно.

— Нам нужен привал, — сказала Кирочка, беззастенчиво зевнув.

Эрн в подтверждение её слов вяло облокотился на ближайшее дерево.

— В этом лесу и правда один шаг за сотню, — сдался Крайст, — давайте и правда немного полежим на мху, но, господи вас упаси от того, чтобы задремать. Засыпают здесь навсегда.

Эрн сел, прислонившись спиной к стволу толстого дерева. Кирочка растянулась на мху, её примеру последовал и Билл; они случайно соприкоснулись головами, оба почувствовали замешательство и, приподнявшись на локтях, взглянули друг на друга.

— Знаешь, Крайст, — сказала Кирочка доверительным шёпотом, обволакивающая их со всех сторон тихая ночь вызывала на откровенность. Светлячки мерцали во мху словно упавшие звёзды, — ты извини меня за ту глупость, что я сказала тебе у пропасти. Вырвалось…

Кирочке не хотелось обходить это происшествие молчанием, ей казалось, что тревожную значимость этого события можно сгладить, если говорить о нём прямо, неосторожно, без особой деликатности…

— Просто я была так поражена. Многие люди от удивления теряют дар речи, я не принадлежу к числу этих счастливцев, я теряю дар мысли, а способность ляпнуть, что ни попадя, у меня, к несчастью, остаётся…

— Ерунда. Забудь. Сам не знаю, что на меня нашло тогда. — Сказал Крайст и по своему обыкновению улыбнулся.

А Кирочку эта беззаботная улыбка сейчас немного обидела. В тот единственный миг, у подвесного моста, ей показалось, что от Билла исходит нечто удивительное, небывалое. Ей стало почти страшно, но этот страх был скорее приятным, как на аттракционе, когда маленький вагончик с дикой скоростью несётся вниз и всё замирает внутри… Крайст, наверное, и сам не понимал, насколько он был искренним в тот момент. Он тогда просто испугался, что видит свет божий в последний раз. Слишком испугался, чтобы прятаться от самого себя.

— Ничего страшного, — сказал Крайст, стараясь изобразить интонацией всепрощающее джентельменское великодушие.

— Я просто сама себе подумала невесть что, ведь это был дружеский поцелуй, не так ли, — быстро шептала Кира, и Крайст осознал, что предпочёл бы сейчас, чтобы она молчала, — обыкновенный дружеский поцелуй, — добавила она убеждённо.

— Конечно, дружеский, — эхом повторил Билл, выпуская в ночное небо струйку сигаретного дыма. Сейчас, когда смерть уже не стояла у него за плечом, он мог позволить себе роскошь самообмана и сопутствующего ему очаровательного в своей наивности самодоверия.

— О чём это вы там шепчетесь? — ревниво справился Эрн из-под дерева.

— Да так… — ответила Кирочка, лениво шевеля губами, — ничего особенного…