Чучело

– Она спалила волосы у костра, – сказал Васильев, – и остриглась.

– У костра? – переспросила Маргарита Ивановна. – У какого костра?

Но потрясающая новость, которую Маргарита Ивановна хотела всем сообщить, била в ней ключом, и она сразу забыла или, точнее, привыкла к тому, что Ленка острижена, потому что опалила волосы у какого-то костра.

– Ребята, ребята! Внимание!.. – Она постучала костяшками пальцев по столу, чтобы всех утихомирить. – Вни-ма-ние!.. Слушайте! – Голос Маргариты Ивановны звенел необыкновенно радостно: – Сейчас нам Лена Бессольцева расскажет потрясающую новость.

– Какую новость? – не поняла Ленка.

– Так ты ничего не знаешь? – удивилась Маргарита Ивановна. – Разве тебе дедушка ничего не сказал? Быть не может!.. Ну хорошо! Тогда я вам все скажу сама. – Она прошлась между рядами, вернулась к учительскому столу. – Ребята! Я только что узнала, что всем нам хорошо известный Николай Николаевич Бессольцев, дедушка Лены, подарил городу свой дом и коллекцию картин, которую собирали многие поколения Бессольцевых и которая принадлежит кисти их предка, художника, жившего в девятнадцатом веке!.. Теперь у нас тоже будет свой городской музей!

– Музей?! – Ленка была потрясена.

– А сколько ему заплатили? – с любопытством спросил Валька.

– Я же объяснила – он это все подарил! – вновь радостно сказала Маргарита Ивановна.

– Даром? Все-все даром?..

– Конечно, – ответила Маргарита Ивановна. – Понимаете, какое это прекрасное начало для большого и благородного дела.

Валька растерялся. Смысл жизни терял для него основу. Он хотел заработать много-много денег, он считал это самым большим счастьем, потому что на деньги он купил бы себе автомашину, цветной телевизор, моторную лодку и зажил бы в собственное удовольствие. И вдруг кто-то, по доброй воле, отказывается от всех своих богатств. От дома, который стоит тысячи. От картин, которые, говорят, стоят «мильен».

И весь класс ахнул. Ребята, конечно, не понимали истинного значения картин, которые Николай Николаевич отдал городу, но знаменитый дом на холме они знали с самого детства. Он, хотя и был для них сказочным дворцом, про который они знали столько замечательных историй, существовал для них реально. И то, что теперь дом Бессольцевых принадлежит городу, произвело на них ошеломляющее впечатление. Они с восторгом и большим удивлением смотрели на Ленку, как на человека, имеющего отношение к чему-то им непонятному, но чудесному.

В классе было так тихо, так бесконечно тихо, что нерешительный стук в дверь прозвучал особенно отчетливо.

– Да-да, войдите! – сказала Маргарита Ивановна.

Дверь приоткрылась, и в проеме появилась фигура Николая Николаевича. В руке он держал что-то завернутое в полотенце. И весь класс, повинуясь какому-то новому, непонятному чувству, неслышно встал перед Николаем Николаевичем.

– Извините, – сказал он. – Я вынужден прервать вас… Лена, мы опаздываем на катер.

– Товарищ Бессольцев… Николай Николаевич! – Маргарита Ивановна схватила его за руку и втащила в класс. – Это вы?! Входите, пожалуйста.

– Мы уходим, уходим… – сказал Николай Николаевич. – Мы не будем вам мешать.

– Позвольте передать вам… – Маргарита Ивановна разволновалась, – наше восхищение… Вы такой человек! Такой человек!.. Я впервые в жизни встретила такого замечательного человека. Спасибо вам! Честное слово, я сейчас разревусь…

– Извините. – Николай Николаевич был крайне смущен.

«Значит, они уже все узнали, – подумал Николай Николаевич. – Значит, кто-то на хвосте уже разнес эту новость по всему городу». Ему стало радостно и грустно одновременно: ему так хотелось сообщить об этом Ленке самому.

Дело в том, что когда Николай Николаевич отдавал свое заявление по поводу дома и картин в райисполкоме, то там оказалась его старая знакомая, директор местной музыкальной школы. И она краем уха услышала, о чем он говорил, дождалась его в коридоре, подлетела к нему и спросила подчеркнуто вежливо и немного витиевато:

– Николай Николаевич, быть может, вы будете столь любезны, что разрешите не делать из вашего заявления тайны?..

Он кивнул, что вроде бы разрешает, потому что увидел, что она очень взволнована, и обрадовался этому. Однако в следующий момент подумал, что лучше ей этого не разрешать, но ее уже не было в коридоре, в одно мгновение она куда-то исчезла.

– Дедушка, ты из-за меня?! – спросила Ленка. – Все картины?! Как же ты будешь жить без них?..

– Не только из-за тебя, хотя и ты сыграла в этом не последнюю роль, – громко и свободно ответил Николай Николаевич. Он сделал непривычно широкий жест рукой и стал вдруг раскованным, легким, праздничным, красивым. – Это давнишняя моя мечта. Вчера она снова посетила меня. И вот…

Николай Николаевич замолчал и долго-долго молчал, так долго, что успел рассмотреть более пристально, чем всегда, лица ребят, которые сидели перед ним и с которыми у него были такие сложные отношения.

Но разве все это имело значение, когда он вышел на такой ясный и простой путь?

Николай Николаевич улыбнулся – нет, не им, а себе, своим мыслям, своей адской жизненной силе, которая билась у него в груди.