Чучело человека

Так думал я, покачиваясь в моей темнице, когда услышал над собой, но вне моего узилища, детские голоса. Мне показалось, я узнал их — это были мальчик и девочка, должно быть, те самые брат и сестра. Говорили они деловито, но вполголоса, будто боялись кого-то спугнуть. Движение мое внезапно закончилось, и в темноту донесся едва различимый запах водоема: я сообразил — рядом находится река. Меня бросят в воду? Я приготовился распрощаться с жизнью, устремив последние мысли к сыну… Но тут, в невнятной и почти неслышной ленте разговора, я уловил обнадежившее меня слово: девочка сказала, что устала. Может быть, не сегодня? — зашевелилась надежда. В этот момент, видимо, произошло что-то непредвиденное, так как я ощутил чудовищный толчок, и сознание на какое-то время покинуло меня. Я пришел в себя от знакомых голосов: дети что-то искали, и голоса их удалялись. «Вот здесь я уронила ее», — заглушаемый шорохом прибрежных кустов всхлипывал голос, наводящий ужас… Кажется, они упустили меня, — мелькнула мысль, я затаил дыхание, боясь пошевелиться и выдать себя в моей могильной темноте. Дети несколько раз возвращались к месту, вышагивая у меня за спиной, вполголоса переругивались, потом отступали. И я уже готов был поверить в окончательное спасение, но тут громкий возглас похоронил надежды. «Вот она!» — раздалось над головой, и вновь меня подхватила невидимая сила, понесла в прежнюю адову неизвестность. «Вот она», — повторил мальчик, и я понял, что обнаружен.

* * *

От ажурного, битого ржавчиной железнодорожного моста к реке спускалась едва значимая тропинка, — скорее пряталась, нежели спускалась. Скромный ветер шорохом касался прибрежных кустов, кубарем катился с откоса, вздрагивал у поверхности воды. Сюда, где искренне можно было ожидать внезапного появления лешего и даже водяного, где среди камышей могли водиться — так утверждали! только никто не видел — ахового размера крокодилы, — без свойственного ребенку отчаянного страха, ежедневно и в неослабном подростковом ритуале, приходили, впрочем, твердо не зная почему, но со смехом полагая, что «за золотой рыбкой», удить карася мальчик и девочка.

Карась не удился. Отсидев на берегу разрешенный матерью час, дети сворачивали невеликий свой скарб и возвращались домой: мальчик вышагивал налегке, девочка семенила за братом, нагруженная удочками и холщовой сумкой. Со стороны шоссе, бегущего вдоль реки и пересекаемого мостом, многочисленными рекламными щитами, давно наводнившими окрестности, за детьми следило недремлющее губернаторское око. Будто что-то выискивая, надоеда скупым хозяйским взором оглядывал город, забредал в скверы, совал нос в подворотни. От этого приоткрытого ока, под взглядом строгим и давящим становилось прохладно. А надоеда, тем временем, разъезжал в нескольких машинах — ревизовал улицы, тщательно и скрупулезно подсчитывая экземпляры растиражированного себялюбия. Не город интересовал его, не проекты, и уж тем более не мнение горожан, — только маленькие их мертвые души. Потому что, если у тебя в руках маленькие мертвые души, то будут и город, и проекты, и — только на кой оно? — мнение горожан. Так мама сказала.

Девочка остановилась. Бросив удочки и себя в траву, она раскрыла сумку. Так и есть! — пакет от бутербродов на месте — раз; жестянка от монпансье для хранения червяков тоже — два; термос Рублева тут — три; а коробки нет. Она встряхнула содержимое в наивном ожидании материализовать недостающее. Ведь то главная ценность! Прибьет брат. В коробке, в разных ее отсеках, копошились и дремали «питомцы». Бабочка, кузнечик, два таракана из Азии, богомол и еще что-то ползущее, по мелочи, кожистое, на которое без омерзения и смотреть невозможно. Точно прибьет. Она выпростала сумку и захлопала прозрачными ресницами. Только не впадать в робость, только не впадать. Брат дернул за косу. Она, не раздумывая и авансом, демонстрируя, что не собирается уступать, двинула локтем в колено.

— Чего дерешься?

— А ты чего?

Брат присел рядом, навис над сумкой. Заветной коробки, принадлежащей будущему естествоиспытателю и зоологу, не было. Он оглянулся — коробки не видно.

— Вот здесь я её уронила, — сестра всхлипнула, кивнула в направление кустов. — Или вот здесь. — Кивнула на песчаную полоску у реки.

— Глупая, — сказал брат и пошел к воде. — Зачем вынимала?

— Не вынимала я, — девочка со вздохом поднялась, пошла за братом, — она сама мимо сумки положилась. — Остановилась. — Ты во всем виноват, ты! Не нужно было брать, лежали бы себе и лежали. Не нужен им никакой воздух, не нужен. Совсем всех замучил. — Обиделась и отвернулась. — Маме все скажу, будешь знать!

— Вот она! — громко сказал брат. И повторил: — Вот!